Голос крови - Том Вулф (2012)

Черт, даже подняться наверх без заморочек не получается. Лифт тяжело дергается… Мексиканец вертит движок взад-вперед, чтобы выровнять уровни кабины и этажа. Ностальгирующие по всякой мерзости обожают эту дерготню… вот она, реальность… Еще двери не открылись, а в нос уже ударило скипидаром! Кое-кому этот запах, может, не нравится, но попробуй что-нибудь сказать. Ясно же, что в лофтах работают художники, а где художник, там и скипидар. Ты в артистическом квартале, дружище! Так что принимай как должное и считай, что это дух высокого искусства посреди всякой мерзости.

Игорь открывает им дверь – и сразу становится ясно, что для него, совершенно непубличного человека, происходит во всех отношениях историческое событие. Улыбка до ушей. Распахнутые руки, готовые заключить сразу двоих в медвежьи объятья. Не хватает только огромных нафиксатуаренных усов а-ля Сальвадор Дали.

– Добро пожаловать! – кричит он по-русски, а затем переходит на английский: – Прошу! Входите! Входите!

Ну и голосина! С этими «хо, хо» он дыхнул им в лицо перегаром. Игорь оказывается крупнее, шире в груди и пьянее, чем запомнился Нестору в «Горшочке меда». И одет он как настоящий художник! Черная шелковая рубашка «с искрой» нараспашку, с закатанными по локоть рукавами, выпущена из таких же черных в облипочку джинсов, призванных немного утянуть талию.

Из прихожей они попадают в огромную кухню, по меньшей мере сорок на двадцать, и потолок под четырнадцать футов, со здоровыми казенными складскими окнами. Даже сейчас, около четырех дня, все рабочее пространство заливает солнечный свет… мольберты, железные столики, стремянка, куски брезента… все то, что они видели в его студии в Холлендейле. Не успевает Нестор толком осмотреться, как хозяин с криком «Хэээээээй!» встряхивает его правую руку так, что, кажется, вывихнул в суставе, а затем хлопает по плечу, что на языке мужчин означает: «Мы ж с тобой, кореш, пуд соли съели».

– Мой фотограф… – начинает Джон Смит и зависает, подбирая, как догадался Нестор, подходящее вымышленное имя, – Нед, – заканчивает он. Нестор, Нед – на одну букву… Может, поэтому?

– Нейд! – повторяет Игорь на свой манер. С необъяснимым воодушевлением он стискивает руку «Нейда», а заодно снова бьет по плечу. – А почему бы нам не выпить! – Хватает с кухонного столика бутылку «Столичной», в которой почему-то плещется янтарная жидкость, и наливает в стакан. – Водабрика! – заявляет художник и опрокидывает в себя содержимое. Лицо приобретает апоплексический вид. Он ловит воздух ртом, пытаясь улыбнуться. Когда ему наконец удается выдохнуть, в воздухе воняет сивухой.

– Я добавляю в водку… как сказать?.. толику абрикосового сока. И получается водабрика! Вы должны попробовать. Пошли!

Он подводит гостей к здоровому деревянному столу с множеством стульев. Сам садится во главе стола, а Нестор и Смит – по бокам. Их уже поджидают такие же стаканы. Свой Игорь принес вместе с бутылкой и большим блюдом с закусками… квашеная капуста с какими-то ягодами… крупные соленые огурцы… ломтики говяжьего языка с хреном… селедка… красная икра… горы маринованных грибов вперемешку с вареной картошкой и яйцами… щедрые порции сливочного масла и майонеза в корзиночках из теста (где-нибудь за Арктическим кругом этих калорий человеку хватило бы, чтобы согреться, в знойном же Майами он рискует поджариться)… и над всем этим витают шибающие в нос запахи.

– Все считают, что русские пьют исключительно чистую водку, – начинает Игорь. – И, между прочим, они правы! Мы пьем чистую водку!

Джон делает вид, что оценил шутку, но кажется озадаченным.