Загадка Рафаэля - Пирс Йен (2005)

— Вы были недостаточно внимательны. Послушайте еще раз. «Проклятые римские живописцы» — это о Мантини. «Загадочный тон» — тоже подходит. «Семьсот фунтов» — очень высокая цена для того времени.

— Вы полагаете, речь идет о прибытии «Елизаветы». И что из того?

— Ну как же! Она пишет о «какой-то рухляди». На классических пейзажах часто изображают руины.

— Ну и?..

— Поверх нашей «Елизаветы» был «Отдых на пути в Египет». Странно, не находите? — Он гордо поднял голову, не сомневаясь в эффекте, произведенном его заявлением.

— Честно говоря, не нахожу, — равнодушно откликнулась Флавия. — Леди Арабелла могла иметь в виду состояние самой картины. Кроме того, мы же знаем: граф Кломортон получил подделку.

Аргайл ждал восхищения, но не контраргументов.

— О-о, я как-то не подумал об этом, — протянул он. — Но, — продолжил Аргайл, снова воодушевляясь; увидев, что Флавия достала сигарету, он дал ей прикурить и бросил обгоревшую спичку в пустой бокал из-под вина, — связующим звеном здесь является посредник, Сэм Пэрис. Он наблюдал за работой Мантини в Риме и за распаковкой картины в Лондоне. Если бы это была другая картина, Пэрис обнаружил бы подмену. Но очевидно, прибыла та самая картина, ибо граф Кломортон не сомневался в том, что все идет по плану.

Флавия задумчиво кивнула, однако не слишком уверенно:

— Ну хорошо, я готова принять такое допущение.

— Судя по всему, никто не заподозрил подмену до тех пор, пока с картины не сняли верхний слой. Таким образом, мы знаем теперь, что Мантини написал поверх Рафаэля руины.

Флавия поджала губы.

— Допустим. Но Пэрис мог быть в доле и потому согласился отправить другую картину. В конце концов, он был обычным торговцем, и я точно помню, что после этой истории он исчез. Любой уважающий себя полицейский расценил бы это как косвенную улику. А кроме того, в Национальном музее уже висит Рафаэль, признанный международной комиссией, и этот факт стоит дороже всех ваших аргументов. К тому же среди них нет ни одного достаточно веского.

— Тут вы правы. Но все равно — симпатичное вышло бы примечание к статье о «Елизавете». Ну разве не чудесно, что Бирнесу мог достаться не настоящий Рафаэль? Мысль об этом веселила меня на протяжении нескольких недель.

Разговор привел Аргайла в хорошее настроение, и он легко шагал по мокрому блестящему тротуару, ловко уворачиваясь от фонтанов брызг, летевших из-под колес автобусов и автомобилей, которые с трудом преодолевали глубокие лужи, образовавшиеся из-за закупорки дренажных стоков. Жизнерадостное настроение изменило его в лучшую сторону, хотя и грозило перерасти в самодовольство. В любом случае он был не таким уж недотепой, как показалось Флавии вначале.

Молодой человек раскрыл огромный черный зонт, каким пользуются профессиональные пешеходы, и предложил спутнице руку.

Флавия не раздумывая оперлась на предложенный локоть. Никто из ее знакомых не был способен на такие галантные жесты. Она помнила, как их руки незаметно обвивали ее талию, как они соблюдали холодную дистанцию — таким образом ее последний друг выражал свое недовольство. Но Аргайл, как истинный джентльмен, предоставил ей свободу выбора — при желании Флавия могла сделать вид, что не заметила предложенной руки. Необыкновенно старомодно, но очень мило и кстати: так было проще держаться ближе друг к другу, оставаясь под укрытием зонта.

— Я подумал: может, нам пойти в тайский ресторан? — сказал он. — В Риме хорошая еда, но мне все время недоставало остроты.

Флавия промолчала и, по правде, едва слушала Аргайла, пока он продолжал болтать о разных несущественных мелочах. В ресторане она рассеянно кивнула, когда Аргайл спросил, будет ли она пить, и кивнула еще раз, когда он предложил взять саке, хотя и не знала, что это такое. Потом все же заставила себя просмотреть меню и сделать заказ.