Нулевое досье - Уильям Гибсон (2010)

Бигенд отключился.

– Бобер, – сказала Хайди, широкоплечим ледоколом рассекая безжалостный людской поток на Оксфорд-стрит. – Ты и правда на него работаешь.

– Да, – ответила Холлис.

>>>

– Холлис?

Она подняла голову и кое-как вспомнила имя, которое Бигенд не стал называть по телефону.

– Здравствуйте, Милгрим.

Он был выбрит и выглядел отдохнувшим.

– Я ем салат, – продолжала Холлис. – Хотите чего-нибудь?

– У них есть круассаны?

– Наверняка.

Была в нем какая-то странность, заметная даже в таком коротком разговоре. Вроде милый и скромный человек, но в лице то и дело проглядывало что-то настороженное, исподволь и мельком.

– Я, наверное, возьму круассан, – серьезно произнес он и направился к ближайшей стойке.

Сегодня на нем были другие брюки, темнее, но тоже хлопковые, спортивного вида.

Он вернулся с белым подносом, на котором были круассан, что-то мясное в тесте и чашка черного кофе.

– Вы русский переводчик, мистер Милгрим? – спросила Холлис, когда он поставил поднос и сел.

– Просто Милгрим. Я не русский.

– Но переводите с русского?

– Да.

– Для Губерта? Для «Синего муравья»?

– Я не работаю в «Синем муравье». В смысле я фрилансер. Немного перевожу для Губерта. В основном художественное.

Он голодными глазами посмотрел на поднос.

– Ешьте, пожалуйста, – сказала Холлис, беря вилку. – А поговорим потом.

– Я пропустил ланч, – ответил он. – А мне надо есть, из-за лекарств.

– Губерт сказал, вы от чего-то лечитесь.

– От зависимости, – сказал он. – Я наркоман. В ремиссии.

То странное, настороженное – вроде зверька – мельком выглянуло вновь, оценивая ее быстрым косым взглядом.

– А что за наркотик?

– Рецептурные транквилизаторы. Звучит респектабельно, да?

– Наверное, – ответила она. – Хотя, наверное, с них сходить не легче.

– Да. Но мне уже давно ничего не выписывали по рецептам. Я был уличным наркоманом.

Он отрезал тонкий ломтик с одного куска мясного пирожка.

– У меня был друг-героинщик, – сказала Холлис. – Он умер.

– Печально, – ответил он. И начал есть.

– Это было много лет назад. – Холлис принялась за салат.

– Что вы делаете для Губерта? – спросил Милгрим.

– Я тоже фрилансер. Но не знаю точно, что делаю. Пока не знаю.

– Это в его стиле, – сказал Милгрим. Что-то в дальнем конце зала привлекло его внимание. – Штаны цвета «фолиаж».

– На ком?

– Он уже ушел. Серо-зеленый. Знаете «койот»?

– Что-что?

– Это был модный оттенок американского военного снаряжения. «Фолиаж» новее, более в тренде. Еще недолго был «альфа», более серый. Но сейчас на первом месте «фолиаж».

– Американцы выпускают военное снаряжение модных оттенков?

– Конечно, – ответил Милгрим. – Губерт вам не говорил?

– Нет.

Милгрим по-прежнему пытался высмотреть замеченные раньше штаны.

– В этом году оттенок еще редкий. Может быть, в следующем. Я даже не знаю его пантоновский номер. – Он переключился на мясной пирожок и быстро его доел. – Извините. Я не очень умею вести себя с новыми людьми. Поначалу.

– Я бы не сказала. Мне кажется, вы сразу ухватываете суть.

– Вот и он так говорит. – Милгрим сморгнул, и Холлис догадалась, что «он» означает Бигенда. – Я видел вашу фотографию. Постер. Вроде бы на Сент-Марк-плейс. Магазин подержанных грампластинок.

– Это очень старая фотография.

Милгрим кивнул, разломил круассан, начал намазывать маслом.

– Он говорил с вами про джинсы?

Милгрим с набитым ртом мотнул головой.

– «Габриэль Хаундс»?

Милгрим проглотил и спросил:

– Кто?

– Очень секретная линия джинсов. Кажется, именно ею я занимаюсь для Губерта.

– А что делаете?

– Провожу расследование. Пытаюсь узнать, откуда они. Кто их выпускает. Почему они людям нравятся.

– А почему они нравятся?