Изумрудный шторм - Уильям Дитрих (2010)

И вот мы налегли на весла, и маленькая корма нашего каноэ завиляла и даже подняла мелкую волну. Я буквально задыхался от усилий, но затем увидел – мы все равно несемся прямо к освещенному кострами участку воды. Уже были слышны команды и щелканье затворов, и казалось, что все стволы нацелены мне прямо в правое ухо. Кавалеристы осадили лошадей и наблюдали за нашим продвижением. Собаки – тоже. Они рычали и нетерпеливо повизгивали. Да, встреча нас ждет очень жаркая!

– Ружья на изготовку! – Слова эти далеко разнеслись над водой.

На мелких волнах танцевали блики огня. Аллигаторы выстроились в линию.

– Целься!..

Я почувствовал себя беззащитным, словно муха на свадебном торте.

– Давайте, – сказал Джубаль. – И смотрите, весло не потеряйте.

Он принялся раскачивать каноэ из стороны в сторону, я последовал его примеру, и вот мы с громким всплеском перевернулись. Уже уходя под воду, я расслышал последнюю команду:

– Огонь!

В воде стояла чернильная тьма. Лишь ухватившись за борт каноэ, я мог хоть как-то ориентироваться и сунул голову под днище из толстого дерева. Как и обещал Джубаль, там сохранился воздушный карман. Самого Джубаля в темноте не было видно, но я слышал, как он дышит где-то рядом, отплевывается и бьет по воде ногами.

Что-то скользкое и чешуйчатое задело мою ногу, и я брыкнулся.

А потом словно весь мир взорвался. Снаряд угодил в наше убежище, и каноэ загудело, как барабан. За ним в реку начали падать другие снаряды: они влетали в воду с громким всплеском – точно бобры били хвостами по воде. Самих всплесков я, конечно, не видел, но отдача очень даже чувствовалась. А затем с приглушенным визгом один из снарядов чиркнул по тому месту, где мы находились всего несколько секунд назад, и погрузился в грязную темную воду где-то позади нас.

– Надеюсь, это отпугнет мсье кайманов, – заметил Джубаль.

И действительно, аллигаторам хватило ума уйти из-под обстрела.

Через деревянный корпус доносились радостные крики. Неужели французы вообразили, что наша лодка перевернулась в результате этих боевых действий? Должно быть, да; и еще они думают, что мы утонули или нас сожрали крокодилы, поскольку на поверхность никто не всплывал. Каноэ в темноте почти не было видно. Джубаль тихонько подгребал одной рукой, придерживая другой весло и борт лодки. Я тоже принялся помогать ему, и вскоре мы как будто бы медленно миновали освещенный кострами участок.

– Кажется, воздуху уже не хватает, – сказал я.

– Терпение, друг мой. Сидите тихо, как мышка.

– А что если кайманы вернутся?

– Тогда мы скормим им вас, чтобы не пришлось скармливать меня.

– Мерси, Джубаль.

– Это ведь вам захотелось наведаться в гавань.

Вокруг по-прежнему царила полная тьма, а воздуха в перевернутом каноэ становилось все меньше. Изредка доносились одиночные выстрелы – я надеялся, что стреляли вслепую, – и еще так и ждал, что того гляди мне в ногу вопьются острые зубы. Я не знал даже, в верном ли направлении мы плывем, но при мысли о том, что я в очередной раз умудрился потерять жену и сына, мне становилось как-то все равно. Я потерпел полное фиаско, черт бы меня побрал!

В конце концов, я начал задыхаться.

– Джубаль, мне нужно глотнуть воздуха, – хрипло пробормотал я.

– Еще минуту…

И вдруг наше перевернутое каноэ с грохотом врезалось во что-то твердое. Мы резко остановились. Неужели французы пустились за нами вдогонку на лодках? Можно, конечно, отплыть к болотам, где меня пристрелят или сожрут живьем. Или же сдаться, и тогда меня повесят или сожгут.

А потом я решил, что слишком устал, чтобы плыть.

– Вылезаем, – скомандовал Джубаль.

– Чтобы сдаться?

– Не сдаться, а спастись.