Ассимиляция - Джефф Вандермеер

Углубившись в лес неподалеку от своего пристанища, среди мхов, сорняков и диких цветов я нашла истлевшую кобуру, а в ней – стандартный экспедиционный пистолет, похожий на мой. Потом нашла майку от экспедиционной униформы, затем – куртку и носки. Все эти вещи были разбросаны как попало и на значительном друг от друга расстоянии, словно человек раздевался охотно, даже весело… или же их разбросал тут какой-то зверь. А может, и другой человек. Я не стала собирать эти вещи, у меня не было ни малейшего желания реставрировать этот человеческий экзоскелет. Я знала, что все равно не узнаю его имени, не найду никакого письма. И никогда не выясню, был ли это мой муж или лагерь здесь разбил другой, совсем не известный мне человек.

А филин все это время маячил где-то рядом, наблюдая за мной. И с каждым разом подлетал чуточку ближе, чем прежде, и смотрел как-то приветливей, но до конца укрощенным не выглядел. Бросал к моим ногам мелкие веточки, словно по рассеянности, а не преднамеренно. Кланялся мне – типичное для филинов поведение, – а потом на несколько часов отдалялся и сидел, нахохлившись, в стороне. Один или два раза он подлетал так близко, что почти касался моей головы, но когда я сама решила приблизиться, зашипел, точно кошка, забил крыльями и топорщил перья до тех пор, пока я не отошла. А иногда усаживался высоко на дереве и начинал раскачиваться – подпрыгнет раз-другой и снова раскачивается, двигает телом из стороны в сторону, мертвой хваткой вцепившись в ветку. И смотрит на меня сверху вниз с дурацким видом.

Я двинулась дальше по берегу, время от времени сталкиваясь с бакланами. Я не ждала, что филин присоединится ко мне, но, признаюсь не стыдясь, обрадовалась, когда он подлетел. К концу второй недели он уже ел из моих рук, правда, только с наступлением сумерек, перед тем как улететь в лес и заняться там своими ночными делами. В ночи я прислушивалась к его странному глухому уханью, звуку, который многие нашли бы таинственным, даже угрожающим, но мне он казался игривым, почти хулиганским. Филин ненадолго появлялся перед рассветом – растопыривал перья, зарывался головой в песок и чистил оперение, принимая сухую ванну, а затем принимался выковыривать из-под перьев паразитов.

Эта мысль прокралась ко мне в голову непрошенной, и я тут же прогнала ее. Что, если это мой муж, только в измененном обличье? Неужели он узнал меня – или просто этот филин так реагирует на присутствие человеческого существа? В отличие от других животных с их зловещими взглядами его присутствие не казалось угрожающим – по крайней мере у меня возникло именно такое ощущение. Но если подумать, то, может быть, я просто успела ассимилироваться здесь? Возможно, я достигла определенного равновесия с ясностью, и теперь прежде пугавшее кажется мне нормальным.

Описав полный круг, я наконец вернулась к разрушенному маяку, и филин оставался при мне. Он уже меньше старался привлечь мое внимание, но в сумерках появлялся в ветвях дерева у маяка, и мы стояли там вместе. Иногда ближе к вечеру он уже был там и, если я проходила в тени деревьев, летел следом за мной, громко ухая, словно предупреждал кого-то о моем приближении. Но никогда не появлялся раньше, словно знал, как мне не нравится неестественное поведение животных, словно понимал меня. Кроме того, у него были и свои дела – охота. Еще через неделю он угнездился в верхней разрушенной части маяка. Вернулись туда и бакланы – может быть, не те же, что раньше, но прежде я никогда не видела здесь так много птиц.