Застольные беседы - Плутарх

{15 Ил. XXII 325, 328.}

Только гортани (α̉σφάραγος) ему не рассек сокрушительный ясень

Вовсе, чтоб мог перед смертью он слово последнее молвить>". {16}

{16 Место плохой сохранности, дается в пересказе.}

3. После наступившего за этой речью непродолжительного молчания Флор сказал: "Что же, так мы и вынесем Платону заочно обвинительный приговор?" "Отнюдь нет, - сказал я, - ведь этим мы осудим заочно с Платоном также и Гомера, который не только не устраняет трахею (α̉ρτηρία) для жидкости, по вместе с тем допускает ее и для твердой пищи, говоря:

Сон овладел им; вино и куски человечьего мяса

Выбросил он из разинутой пасти (φάρυγος), не в меру напившись. {17}

{17 Од. IX 373-374.}

[f] Разве только кто-нибудь скажет, что если у Киклопа только один глаз, то у него и для голоса и для пищи может быть один и тот же путь; или скажет, что φάραγς здесь означает то же, что στόμαχος ("пищевод, желудок"), а не то же, что βρόγχος ("трахея"), как понимали его все в древности и как понимают ныне. Говорю это не потому, что мне не на кого сослаться, а только исходя из моего понимания действительности; единомышленников же у Платона много, и притом важных. Что ж, отведи, пожалуй, [699] свидетельство Евполида, {18} который в "Льстецах" говорит:

{18 CAF, fr. 147. Евполид — афинский комедиограф V в. до н. э.}

Сам Протагор философ предлагает нам

Пред Пса восходом в легкие вином плеснуть;

отведи изысканного Эратосфена, {19} у которого есть такой стих:

{19 ...изысканного Эратосфена... — Powell, fr. 25. Эратосфен из Кирены (275— 194 гг. до н. э.) — крупный александрийский ученый, астроном, математик, географ, а также автор эпических поэм, дошедших до нас в незначительных фрагментах.}

И глубоко оросил легкие чистым вином;

но вот Еврипид прямо говорит: {20}

{20 TGF. Fr. 983}

Вино, пройдя сквозь легких преграждение,

показывая себя более проницательным, чем Эрасистрат: он понял, что легкие содержат полости и пронизаны порами, {21} через которые они пропускают жидкость. Ведь для вывода дыхания нет нужды в этих отверстиях, [b] и легкие снабжены ими, уподобляясь ситу, только ради жидкостей и того, что проскальзывает вместе с ними. Легким, друг мой, не в меньшей мере, чем желудку, подходит пропускать ячменную крупу и муку. Ведь и желудок у нас не гладкий и скользкий, как полагают некоторые, а имеет шероховатости, которые замедляют прохождение содержащихся в пище мелких частиц. Впрочем, трудно с полной уверенностью утверждать здесь что-либо определенное. Природа недоступна для слова и разума в своих творческих деяниях, и нет возможности достойным образом раскрыть точный расчет применяемых ею орудий - укажу на дыхание и на [c] теплоту. {22} Но как на единомышленников Платона могу сослаться еще на локрийца Филистиона, уже в далекой древности прославившегося в вашем искусстве, и на Гиппократа, и гиппократика Диоксиппа: {23} все они указывают для жидкой пищи тот же путь, что и Платон. Диоксипп не оставил без внимания пресловутый надгортанник, но он говорит, что при глотании жидкость, отделяясь, стекает в трахею (α̉ρτηρία), а твердая пища скатывается в пищевод. При этом в трахею не попадает ничего из пережеванного, а пищевод воспринимает вместе с пережеванной пищей и [d] примешанную к ней некоторую часть жидкости; ибо перед трахеей находится служащий распределительной перегородкой надгортанник, который понемногу пропускает жидкость, но препятствует ей сразу в большом количестве ворваться, нарушая и возмущая дыхание. Поэтому у птиц нет надгортанника {24} и они обходятся без него: они не втягивают и не лакают воду, а клюют и, пропуская ее понемногу в горло, постепенно орошают и увлажняют трахею.

{21 ...легкие... пронизаны порами... — См. примеч. 89 к книге I.}