Троянская тайна - Воронин Андрей Николаевич (2007)

Она так взвинтила себя этими размышлениями, что прибыла к месту встречи почти на час раньше оговоренного срока. "Поесть им, что ли, приготовить?" – подумала она, загоняя машину через узкую арку во двор, который из-за разросшихся деревьев казался не просто темным, а черным, как гуталин. Эта мысль вызвала на ее лице ироническую улыбку; потянув за цепочку ассоциаций, которые привели к возникновению этой мысли, Ирина без труда вытащила на поверхность сознания засаленную банальность: "Путь к сердцу мужчины лежит через желудок". Она не ожидала, что может оказаться такой примитивной. Мысленно обозвав себя дурой и тут же подумав, что в последнее время употребляет этот эпитет по отношению к себе что-то уж слишком часто, Ирина выключила двигатель и открыла дверцу машины.

И увидела их.

Они выглядели просто тремя безликими фигурами, едва различимыми в слабых отсветах горевшего над подъездом фонаря. Один из них курил, и огонек его сигареты медленно разгорался и гас в темноте, как далекий маяк. Ирину неприятно поразило то, что они оказались рядом с машиной совершенно неожиданно: когда она въезжала во двор и даже когда выключала двигатель, за мгновение до того, как погасли яркие фары "хонды", их тут не было.

А это, если подумать, исключало случайность.

Но по-настоящему обдумать ситуацию она не успела, потому что события начали развиваться.

– Смотри, какая тачка, – сказала одна из безликих фигур.

– Ты лучше посмотри, какая телка, – откликнулась другая.

Третья фигура ничего не сказала, а просто, протянув руку, ухватилась за верхний край дверцы, предвосхитив рефлекторную попытку Ирины закрыться в машине, включить зажигание и стартовать с места, за считаные секунды разогнав "хонду" до ста километров в час.

Все это напоминало кошмарный сон. Такого с Ириной не случалось никогда, но она уже начала понимать, что влипла в неприятную историю. По-настоящему испугаться она не успела; надежда еще нашептывала ей на ухо утешительную чушь, но разум уже просчитал все возможные варианты и выдал грустный итог: здесь и сейчас с ней могло произойти все что угодно – от банального ограбления до зверского изнасилования и даже убийства. И все, что она могла предпринять для своего спасения, сводилось к крику о помощи, на который вряд ли кто-то обратит внимание, – на что-то другое у нее просто не было времени.

Оказалось, что времени у нее нет даже на крик. Человек, удерживавший дверцу, протянул свободную руку, схватил Ирину за волосы и легко, как морковку из рыхлой земли, выдернул из машины. Его пахнущая табаком жесткая ладонь намертво запечатала ей рот. В следующее мгновение она обнаружила, что стоит босиком на корявом теплом асфальте, прижатая спиной к воняющему застарелым потом чужому костлявому телу, с чужой грязной ладонью на лице и с ножом, лезвие которого, поблескивая в свете фонаря, медленно перемещалось из стороны в сторону у нее перед глазами.

– Тихо, птичка, – сказал ей на ухо тот, что держал ее сзади. Дыхание у него было зловонное и проспиртованное. – Не дергайся, а то сделаю больно.

Произносимые им слова не имели ровным счетом никакого значения. В конце концов, даже нож, лезвие которого теперь осторожно касалось то одной ее щеки, то другой, пугал Ирину меньше, чем ощущение твердой выпуклости, упиравшейся сзади в ее правую ягодицу. Нож означал боль и, возможно, смерть, а то, другое, обещало унижение, пережить которое будет очень нелегко.

Двое других приблизились. Тот, что курил, широким жестом отбросил окурок и потянулся к застежке ее блузки. А потом...

– Достаточно, – сказал Федор Филиппович. – Что было дальше, я уже понял.