Троянская тайна - Воронин Андрей Николаевич (2007)

Гости, понятное дело, повалили к нему валом, дабы взглянуть собственными глазами и восхититься – в первую очередь, естественно, тупостью хозяина, и только во вторую – самой картиной. Примечательно, что ни один ни словом не обмолвился товарищу замминистра о том, что было очевидным для любого мало-мальски культурного человека...

Это безобразие продолжалось недели две, пока слух о приобретенной генералом картине не дошел до самого министра. Министр вызвал заместителя к себе в кабинет и осторожно расспросил, пытаясь понять, правда ли то, что ему рассказали, или обыкновенный анекдот. Когда же выяснилось, что ни о каком анекдоте нет даже речи, министр посоветовал господину генералу посетить Третьяковскую галерею и выяснить наконец, где же все-таки находится подлинник "Девятого вала" – там, в Третьяковке, или у него, господина генерала, дома.

Случай, естественно, был вопиющий, и давящиеся хохотом оперативники в штатском забегали по всей Москве, выслеживая толкачей Гриши Пикассо. Работа быстро дала результат – когда милиции прищемляют хвост, она начинает работать лучше, чем в кино, – и один из Гришиных бегунков, совсем недавно принятый им на работу, был взят с поличным при попытке продать переодетому милиционеру поддельного Кустодиева.

При задержании бегунку порядком намяли бока, после чего тот был доставлен на Петровку и брошен в жернова безжалостной машины милицейского дознания. Данный громоздкий, но эффективный агрегат жевал бегунка на протяжении полутора суток, после чего тот наконец раскололся и назвал-таки Гришу Пикассо.

Гришу немедленно повязали, хотя те, кто его знал, понимали, что толку из этого не выйдет никакого. И толку, разумеется, не вышло. Гриша, хоть и был знаком с тюремными порядками только понаслышке, повел себя грамотно: сразу ушел в глухую несознанку, а на очной ставке во всеуслышание объявил, что бегунка видит впервые в жизни, как, впрочем, и предъявленную ему в качестве вещественного доказательства картину, которую обозвал бездарной мазней какого-то дилетанта.

Хуже того, бегунок, что-то такое прочтя в хмуром Гришином взгляде, немедленно, прямо тут же, на очной ставке, изменил показания и понес какой-то бред. Никакого Гриши Пикассо он не знал – слыхал, что есть такой мастер, а встречаться с ним не доводилось, – назвал его по принуждению следователя, а картину вообще нашел на улице, где она стояла упакованная в бумагу, прислоненная к мусорному баку. Да-да, вот именно, нашел, а что? На московских помойках и не такое можно найти, особенно если проснуться раньше бомжей... Словом, нашел, обрадовался и решил сразу же продать, потому что деньги были позарез нужны. Почему выдавал за оригинал? Ну так, елки-палки, а это не оригинал, что ли? А? Копия? Вы серьезно?! Блин! А я-то думал... Ну, смотрю, в уголке, где положено, написано: "Кустодиев". Ну, и обрадовался: надо же, шел по улице и нашел настоящего Кустодиева... А это, выходит, копия? Ну, блин, ну хоть бы раз повезло!

Все было ясно. Бегунку впаяли какой-то штраф, напоследок еще раз съездили по шее и отпустили, а Гришу укатали в СИЗО с твердым намерением держать его там ровно столько, сколько позволяет закон, и ни минутой меньше. Сделано это было исключительно для острастки, никто и не надеялся, что такой человек, как Гриша Пикассо, расколется, проведя пару ночей в одной камере с блатными. Вообще, по закону сажать его было не за что, дело ему можно было пришить разве что административное, но никак не уголовное. Обиженный замминистра, правда, намекал, что было бы неплохо найти на квартире у гражданина Литуса что-нибудь этакое, вроде оружия, наркотиков или даже деталей взрывного устройства, однако рисковать своей головой, чтобы угодить начальству, никто не стал: Гришу в Москве знали хорошо, а его адвоката – еще лучше.

Тем не менее посадили его в камеру к самым отпетым, а на соседнюю шконку определили "наседку" – слушать, про что пойдет разговор.