Троянская тайна - Воронин Андрей Николаевич (2007)

Ей вспомнилась судьба отца и соображения, высказанные по этому поводу Потапчуком и Сиверовым. Все повторялось прямо-таки один к одному, разве что вырезанный из картины кусок не принесли к ней домой, а наоборот, заманили ее сюда, в эту заставленную антикварной дребеденью берлогу, за прочную, обитую натуральной кожей стальную дверь. Вот сейчас она подтвердит, что рука действительно написана Александром Ивановым, и из соседней комнаты выйдет, ухмыляясь, человек в черных перчатках, с тускло поблескивающим лезвием в руке... Или милейший Бронислав Казимирович сделает это сам? Подсыпать яду в вино не получилось, но существует множество других способов...

"Тихо ты, дура! – грубо одернула она себя. – Истеричка! Он же просто не знает! Никто не знает, что картину подменили, такое просто в голову никому не придет. И вообще, кем надо быть, чтобы заманить меня к себе на квартиру и здесь убить? Я же могла сообщить о его звонке кому угодно! Да я ведь и сообщила... Черт побери, нельзя же, в самом деле, быть такой идиоткой!"

При воспоминании о том, что внизу, у подъезда, стоит машина, в которой, дымя очередной сигаретой, скучает Глеб Петрович с его неизменными темными очками и парочкой страшных черных пистолетов, от сердца у нее отлегло, и Ирина почувствовала, что, пожалуй, сможет совладать не только со своими руками, но и с голосом.

– Послушайте, Бронислав Казимирович, откуда это у вас?

Свентицкий хитровато улыбнулся.

– Я первый спросил, – напомнил он. – Хотя вижу по вашему лицу, что деньги я потратил все-таки не напрасно. Не напрасно ведь, да? Ну, не томите, очаровательнейшая!

– Не напрасно, – сказала Ирина. – Это действительно Иванов. Насколько я могу судить, фрагмент неизвестного ранее этюда к "Явлению Христа народу".

– Да-да-да! – горячо подхватил Свентицкий. – Я тоже так решил. Мне кажется, я даже знаю, чья это рука. Там есть такой лысый старик... Ей-богу, как только выпадет свободная минутка, сбегаю в Третьяковку, сравню, удостоверюсь... Боже мой, какая радость!

"Да уж, радость, – подумала Ирина. – Ты бы еще не так обрадовался, если бы знал, что купленный тобой клочок стоит гораздо больше, чем та громадина, что сейчас висит на стене в Третьяковке..."

– Поздравляю вас, – сказала она, выдавив еще одну улыбку. – Так вы скажете мне, откуда такое сокровище, или это секрет?

Свентицкий сразу посерьезнел.

– Вообще-то, у меня тоже есть принципы, – сказал он, – и один из них – неразглашение подробностей вот таких сделок, как эта. Но в данном случае я могу сделать исключение, поскольку человек, продавший этюд, мне решительно незнаком. Какой-то пожилой и, я бы сказал, изрядно потрепанный сапиенс, длинноволосый, борода с проседью, темные очки... Сказал, что получил этюд в наследство от какого-то дальнего родственника. Цену он заломил несусветную, но... Впрочем, это уже детали, которые вам неинтересны. Ваш отец был полностью прав насчет частных коллекций. Черт знает, кому порой достаются бесценные сокровища нашей культуры! От этого типа, который принес мне этюд, пахло, вообразите себе, портвейном! Заплатил я, конечно, немало, но это, в конце концов, был мой гражданский долг! Я должен был, если угодно, спасти культурную ценность от неминуемой гибели! Вы со мной согласны?

– Да, конечно, – сказала Ирина. – Вы очень правильно поступили.

Глава 10

– Вы очень правильно поступили, – сказал генерал Потапчук, выслушав рассказ Ирины. – Сейчас главное – не спугнуть их, иначе у нас останется только эта рука...

– Может быть, мне навестить господина Свентицкого и, пока суд да дело, эту самую руку изъять? – предложил Сиверов. – Для сохранности, а?

– Этим ты засветишь Ирину Константиновну, – возразил Потапчук. – Кроме того, неизвестно, что на самом деле за птица этот Свентицкий...