Злобный босс, пиджак и Танечка - Алексеева Оксана (2019)

А что это мы так глазками забегали? Не убрано? Бюстгальтеры на стульях валяются, а я типа ее бюстгальтеров ни разу не видел?

— Нет. Сегодня. Он мне срочно нужен, — заявил я, но отступил. — Принесешь сама.

— Именно сегодня?

— А что, он в таком состоянии, что прямо сейчас не реанимируешь? Что ты там вытворяла с моим любимым пиджаком?! — я показушно прижал ладони к щекам.

— Ничего я такого не вытворяла! — Таня сверкнула глазами. — Хорошо, сегодня занесу.

— Вот и славненько, — я уступил ей проход и отправился восвояси. — Заодно и поужинаем вместе. Раз уж я из нас единственный, кто умеет готовить.

Не остановился, чтобы ее взгляд оценить.

Таня как-то не особенно спешила. Точно, что ли, над пиджаком моим напоследок надругаться решила? Но я пока не паниковал — закончу с ужином, да к ней завалюсь, если у бедняжки чувство самосохранения отказало. Однако она все же пришла, когда я заканчивал. Протянула мне пакет: принюхалась в направлении кухни — а то! Я же знал, по каким рецепторам бить голодающих.

Вынул пиджак. Здорово, старый друг, давно не виделись, а о наших тайных встречах Танечка не догадывается — узнала бы, убила на месте, обоих. встряхнул, натянул на себя поверх домашней футболки. И заметил через отражение в зеркале, как она смотрит. Напряглась, губу закусила и отвернулась, будто бы неинтересно ей. Странная реакция, если честно. Это ей очень не нравимся мы с пиджаком или, наоборот, очень нравимся? Хотя на данный момент меня устраивало любое отсутствие равнодушия. Не стал снимать — все же отличная вещь, удобная, а Тане только полезно не в своей тарелке побывать.

подтолкнул в сторону кухни. Отметил про себя, что не сопротивляется — я вовремя ее прикормил. Но оказалось, что она просто хотела поговорить. И начала сразу, как только заняла место за столом:

— Андрей, я все не могу выкинуть из головы твоего отца. Вот честно тебе скажу, когда он позвонит — я не сдержусь и вылью на него все, что думаю! И будь что будет.

-— Так выливай, — одобрил я, хотя мне не нравилось, как она хмурится. Места себе из-за этого не находит, переживает.

— Выпью! — повторила она, а потом добавила менее уверенно: — Или нет. Не смогу, наверное... Знаешь, Андрей, я и тебе помочь хочу, но тебе я только на работе и могу помогать — нет лучшего способа доказать, что он был неправ на твой счет, — это предъявить результаты, к которым придраться невозможно. Никак ты в этой войне иначе не победишь.

Как ни прискорбно было признавать, но она права:

— Да, об этом мы с тобой уже договорились. И, если честно, я рад, что ты будешь на моей стороне. С такой двинутой на порядке занудой я, по крайней мере, могу быть уверенным в тылах. А это важный факт. Возможно, самый важный из всех.

Она задумчиво кивнула:

— А личное — оно личным и остается. Зацепило меня, конечно, так и подрывает — позвонить и на место поставить. И пусть он хоть ядом захлебнется, хоть вообще мне жизни не даст, но на душе полегчает. Да вот только я тогда рискую, что мой папа узнает, твой вряд ли с ним церемониться будет, когда я его всерьез разозлю.

И вспоминаю мелочи какие-то, которые совсем не мелочи. Ты знаешь, что твой отец с похоронами мамы помогал? Папа тогда просто на части развалился, один с тремя детьми остался — и пусть мы почти взрослыми были, но до того времени он всегда был на работе, даже подхода к нам не знал. И, — она надолго погрузилась в себя, — я хорошо помню, что Владимир Александрович тогда заявился. Громко так говорил, мы все вздрагивали после долгой тишины, все хлопоты на себя взял, даже родню из других городов сам обзванивал. Вот зачем он это делал, если это просто секретарь, которого он за человека не считает?

Я в общих чертах был в курсе истории, но точного ответа не знал:

— Не преувеличивай. Твоего отца он все же уважал и должное ему отдавал.