Мент - Константинов Андрей Дмитриевич

И рассмеялась. Сашка тоже улыбнулся, посмотрел на книгу в руках. На обложке не было ни фамилии автора, ни названия. Он наугад раскрыл томик.

— Вот это да! Настя смеялась.

— Не ожидал? — спросила она.

— Признаться, нет, — ответил Зверев. Книга, вся, от первой до последней страницы, оказалась исполненным от руки порнографическим альбомом. Пояснительные тексты, выразительные и циничные, были написаны с употреблением буквы ять. Но главным достоинством, безусловно, являлись рисунки. На каждой из почти двухсот страниц помещался порнографический рисунок, выполненный тщательно, можно сказать — любовно. Краски на пожелтевших страницах уже поблекли, но мастерство и выразительность работы от этого не страдала.

— Вот это да, — сказал, улыбаясь, Сашка. — Раритет. Дореволюционная вещь. Я с такими никогда не сталкивался. Это вам не Пентхауз.

— Выбирай сюжет, удалец, — страстно шепнула Настя и сняла халат. Шелк скользнул к ногам, обнажая стройное тело. Сашка положил дореволюционный рукописный Пентхауз в раскрытый зев портфеля и шагнул к Насте. Сердце колотилось, как у подростка, у которого все — впервые.

…А потом они лежали на супружеском ложе Тихорецких, и снова Сашка не ощущал никакого раздражения. Настя прильнула к нему, шевелила пальчиком волосы на груди, целовала в ухо… Никогда она еще не была так нежна. Зверев млел, плыл в баюкающем теплом течении под ласковым бризом.

— Саня, — шепнула Настя в ухо, — Санька…

— А-у, — отозвался Зверев ленивым и довольным голосом.

— Не спишь?

— Не-а…

— Санечка, мы не имеем право отдать наши деньги кому-либо. Ведь это же наша жизнь. Правда?… Если мы отступимся сейчас — это будет предательство по отношению к себе.

…Теплое течение несло, ласкало, убаюкивало… Оно несло тысячи тонн зеленого долларового планктона и капитана УР Зверева.

Неделя, отпущенная Джабраилову, истекала. Она тянулась медленно, а пролетела быстро… Один из маленьких и непостижимых парадоксов времени! В пятницу Лысый связался с Джабраиловым и тот подтвердил, что завтра отдаст всю оговоренную сумму. Голос дагестанца звучал твердо, но устало.

— Устроит завтра? — спросил он.

— Да, — ответил Лысый. — Без проблем, Магомед.

Обговорили место и время встречи, попрощались. Затем Лысый связался с Сашкой, сказал: порядок, завтра в четырнадцать ноль-ноль на улице Книпович, возле того-то и того-то.

— Встречаемся за пять минут на углу Книпович и Седого. О'кей?

— О'кей, — сказал Зверев, — понял, буду. Лысый, кажется, хотел еще что-то добавить, но Сашка спешил: Тихорецкий уезжал в очередную командировку, и его ждала Настя.

— До завтра, — сказал мент.

— До завтра, — ответил бандит. Странное это слово — завтра.

В среду поздним вечером, в маленьком кооперативном кафе, Павел Сергеевич Тихорецкий беседовал с Магомедом Джабраиловым. Встречались деловые партнеры, как правило, раз в месяц. Если, конечно, не возникало форс-мажорных обстоятельств.

До очередной плановой встречи, которая всегда проходила в первых числах месяца, еще оставалось несколько дней, как вдруг полковник сам позвонил бизнесмену. Нужно, сказал он, встретиться и потолковать… Джабраилов был очень замотан. С той черной пятницы, когда его захватили люди Лысого, он был занят только одной темой: добыванием денег. Сто пятьдесят тысяч долларов — большие деньги. Даже для серьезного, с хорошей репутацией дельца это большие деньги. Перехватить на короткий срок десять-двадцать тысяч баксов Магомед мог без труда. Но собрать сто пятьдесят тонн зелени, да еще на немалый срок — не так-то просто.