– И помните, главное – не испачкать юбку в грязи. Иначе это будет катастрофа. Жаль, что у вас такие короткие волосы. Это платье их идеально оттеняет. Но, несмотря на их длину, я полагаю, получилась очаровательная прическа.

– Да, миледи.

– И помните – больше двух раз с одним и тем же партнером танцевать не положено.

– Мама! – вмешалась Лотти. – Фантина все это знает.

– А что за историю мы будем всем рассказывать? Наверное, скажем, что Фантина не только племянница Пенуорти, но еще и приятельница моей доброй знакомой. Так сказать, приятельница соседки моей соседки.

– Она прекрасно все знает.

Обе женщины повернулись и пристально взглянули на Фантину.

– Я все помню, – послушно ответила она.

– Бог мой, – продолжала леди Анна, – я должна еще сама одеться. Не волнуйтесь, Фантина. Вы будете обворожительной.

– Да, миледи.

Леди Анна секунду раздумывала, а потом поспешила к себе в спальню. Осталась одна Лотти, которая едва заметно хмурилась.

– Фантина… – с тревогой в голосе произнесла Лотти.

– Все в порядке. Честно. Вы и ваша мать были необычайно добры. Я хорошо усвоила уроки. Клянусь, вам не придется за меня краснеть.

Лотти еще сильнее нахмурилась и стала размахивать веером.

– Ты неправильно меня поняла. Я знаю, что ты будешь вести себя идеально. Но все равно волнуюсь.

Фантина обернулась. От продолжительного стояния разболелись ноги, но она не решалась садиться, опасаясь, что помнет бальное платье. Она бросила на собеседницу мрачный взгляд.

– Не понимаю.

– Пропади оно все пропадом! – воскликнула Лотти, падая на кровать и совершенно не заботясь о том, что помнет платье. – Ты только посмотри на себя!

Фантина опустила глаза, недоумевая, что же она сделала не так.

– Не на платье! А на себя!

Лотти вскочила, развернула Фантину к зеркалу. Ее лицо покрывала бледность, что считалось модным в высшем свете, подведенные глаза казались большими и темными, выражение лица – невозмутимым. Словом, Фантина выглядела как любая барышня, первый раз выходящая в свет.

– Когда Маркус впервые привел тебя на мой порог, щеки у тебя были розовыми, глаза блестели, а сама ты, казалось, вдыхала жизнь во все, что тебя окружало. А сейчас… – Лотти покачала головой. – Не знаю, что я с тобой сделала. Вчера и сегодня весь день ты словно марионетка.

Фантина прикусила губу. Неужели ее мысли написаны у нее на лице?

– Это мама виновата? – допытывалась Лотти. – Она тебя напугала?

Фантина резко обернулась.

– Нет, нет, что вы! Вы и ваша мать невероятно добры ко мне! Просто леди Анна привыкла брать бразды правления в свои руки и…

Лотти глубокомысленно кивнула, как будто именно такого ответа и ожидала. Потом встала с кровати, скрестила руки на груди и так укоризненно посмотрела на нее, что Фантина опять засомневалась, все ли в порядке с платьем.

– Я так и думала. Отлично, Фантина, мне-то ты можешь признаться. И что мой распутный братец сделал на этот раз?

– Маркус?

– Разумеется, Маркус. Если виной всему не бал, не мама, не я, то, следовательно, это Маркус.

– Лотти, бог мой! – воскликнула Фантина. – Мир не вращается вокруг вашего брата. Существует много поводов, по которым я могу расстроиться. И они не имеют никакого отношения к Маркусу!

– Отлично, тогда назови их!

Фантина всплеснула руками, отвернулась и от Лотти, и от своего отражения в зеркале. Именно в это мгновение она увидела того единственного мужчину, мысли о котором тщетно пыталась отогнать последние двадцать четыре часа.

Маркус.

Красив, как всегда. Она и раньше видела его в бальном наряде: в черном фраке и панталонах, с одной-единственной бриллиантовой булавкой, которая сверкала так же ярко, как и его глаза.