Он собрался двинуться дальше, и мисс Тавернер, заметив это, не стала задерживать его. Но Перегрин, не обладая проницательностью сестры, по-прежнему загораживал ему дорогу.

– Что ж, я рад новой встрече с вами, сэр, и, что бы вы ни говорили, чувствую себя в долгу перед вами. Меня зовут Тавернер – Перегрин Тавернер. А это – моя сестра, как вы, наверное, уже знаете.

Джентльмен на мгновение смутился, после чего негромко произнес:

– Да, знаю. То есть, я слышал ваше имя.

– Ага, вот, значит, как? Так я и думал. Но мы еще не слышали вашего, сэр, – со смехом заключил Перегрин.

– Нет. Мне не хотелось… навязывать вам свое общество, – ответил незнакомец. В глазах его заблестели лукавые искорки, и он с сожалением добавил: – Меня тоже зовут Тавернер.

– Будь я проклят! – в величайшем изумлении вскричал Перегрин. – Вы хотите сказать… или вы состоите с нами в родстве?

– Боюсь, что так, – согласился мистер Тавернер. – Мой отец – адмирал Тавернер.

– Вот это да! – возопил Перегрин. – А ведь я даже не подозревал о том, что у него есть сын!

Джудит вслушивалась в их разговор, испытывая смешанные чувства. С изумлением и восторгом она поняла, что обзавелась весьма приятным на вид и в общении родственником, одновременно испытывая сожаление, ведь он оказался сыном человека, которому ее отец совершенно не доверял. Но скромность и деликатность при встрече с ними и его манеры, показавшиеся ей очень приятными, перевесили все остальное. Она, протянув ему руку, дружески заметила:

– Значит, мы с вами двоюродные родственники и должны узнать друг друга поближе.

Он склонился над ее пальчиками.

– Вы очень добры. Мне всегда хотелось свести с вами дружбу, но разногласия… точнее, отчуждение между вашим отцом и моим вынудили меня быть сдержанным.

– Не вижу причин, по которым это должно беспокоить нас! – провозгласил Перегрин, небрежным жестом отметая возможные возражения. – Осмелюсь предположить, мой дядя отличается вспыльчивостью, свойственной и нашему отцу, а, Джудит?

Она не могла с ним согласиться; ему не следовало отзываться об их отце в таком тоне, особенно в разговоре с человеком, остававшимся для них почти незнакомцем.

Очевидно, мистер Тавернер придерживался того же мнения:

– Полагаю, у них были свои недостатки, но мы вряд ли можем судить их за это – во всяком случае я. Думаю, вы меня понимаете; для меня это больной вопрос. Но я и так сказал уже слишком много.

Он обращался теперь почти исключительно к Джудит. Ей показалось, будто в голосе его прозвучала горечь. Она вдруг поняла, что испытывает к нему нечто большее, нежели просто расположение. Манеры молодого человека свидетельствовали – по крайней мере, так решила девушка – о том, что он сознает: поведение его отца в некоторых случаях совсем не заслуживало одобрения сына. Сдержанность юноши вызвала у Джудит уважение; очевидно, и здесь сказывалось достойное воспитание. И девушка с удовлетворением выслушала, как Перегрин приглашает его отобедать с ними.

Но мистер Тавернер вынужден был отказаться: он ужинает с друзьями, хотя и очень сожалеет о том, что не может принять это предложение.

Он явно говорил искренне и выглядел огорченным. Со своей стороны Джудит тоже расстроилась, но не собиралась ни давить на него, ни позволить делать это Перегрину.

Мистер Тавернер вновь склонился над ее рукой, на мгновение задержав ее в своей ладони.

– Мне очень жаль. Мне бы ничего так не хотелось… Но, увы. Я уже дал слово. Могу ли я – будьте честны со мной, кузина, – могу ли я нанести вам визит в городе?

Она, улыбнувшись, согласилась.