Белый, как снег - Салла Симукка (2013)

Так думала Белоснежка. И даже не пыталась защититься. Она полностью открылась Огоньку. Дала ему войти, согреть, осветить. Белоснежка предчувствовала, что может сгореть, но она приняла этот риск. Мгновенно и без колебаний.

С самого начала она полагала, что физическая близость принесет в их отношения лишь проблемы. После нескольких лет школьных издевательств в ней остался страх прикосновений, даже ненависть к ним. Она держала других людей на безопасном расстоянии. В основном не особо знакомых. Она хотела сама решать, кому, когда и как будет разрешено прикасаться к ней. Она очень редко чувствовала желание сама касаться кого-то другого. Иногда Белоснежка думала, что никогда не сможет с кем-то встречаться или в кого-то влюбиться, потому что ей была противна сама мысль подпустить кого-то физически близко, тем более поцеловать.

Но с Огоньком… Когда духовное расстояние сократилось, физическая дистанция стала казаться невыносимой. Белоснежка удивилась, какой жесткой необходимостью может быть желание быть рядом с другим человеком, на уровне «кожа к коже». На третьем свидании они оказались у Белоснежки – снова пили кофе, привычно, как будто они делали это уже много раз, сидели за столом, болтали и смеялись. Кофе успел остыть, прежде чем они допили его до конца.

Белоснежка сжала свою чашку обеими руками, чтобы не потянуться и не потрогать руку Огонька, не погладить его щеку, не пробежаться пальцами по коротким волосам цвета капучино. Она крепко прижала губы к краю чашки, хотя хотела прижать их к губам Огонька. Она никогда раньше не испытывала подобного. Ее пульс бешено бился. Внутри ее все дрожало, и главным для нее было не выпустить эту дрожь наружу.

Белоснежка пыталась продолжать болтовню, как будто ничего не произошло. В любом случае она не могла сосредоточиться на том, что ответит Огонек. Была способна думать только о поцелуях этих губ. О том, как она возьмет его за подбородок, нежно, но решительно, посмотрит в глаза цвета чистого льда – и поцелует. Белоснежка никогда ни с кем не целовалась, но ее желание, ее жажда были столь сильны, что она даже не могла думать о том, знает ли, что при этом надо делать.

У чувств и техники нет ничего общего. Чувство – это чистое пламя, огонь.

Щеки Огонька вдруг покраснели. Он взъерошил свои волосы и улыбнулся как мальчишка. Больше Белоснежка не могла терпеть. Она вскочила с места. Кофе выплеснулся через края чашек. Через мгновение они уже сплелись друг с другом – сначала на стуле, потом стоя; стул шатался и грохотал об пол. Белоснежка крепко обнимала Огонька, каждую его клеточку, до которой могла дотянуться. Их губы слились воедино. Они пылали жаром друг друга. Руки искали новые места, которых могли коснуться, приласкать…

Все произошло. Частично Белоснежка находилась в центре событий, а частично – вне, где-то снаружи. Она не контролировала свои движения, свое желание. Она не могла приказать себе двинуться дальше. Она была не в состоянии перестать целоваться, даже если бы в это мгновение взрывался мир. Но мир не взорвался. Вместо этого взорвалось все внутри Белоснежки.

Они торопились – и при этом им принадлежало все время на земле. По совместному негласному договору они знали, как долго это должно длиться. Хотя они претендовали на чужое друг в друге, они умели также и сохранять свое. Они были в состоянии оставить часть своего опыта на следующий раз. И еще на следующий. Они словно пустились в экспедицию без карты и компаса, и никто не хотел, чтобы цель этой экспедиции была достигнута слишком быстро. Всему свое время.

Когда они лежали рядом на Белоснежкином матрасе и пытались отдышаться, Белоснежка подумала, что их путешествие только началось. И, по ее мнению, это замечательно, что она не знает, к чему это приведет.