Дело Ливенворта (сборник) - Анна Грин (1926)

Однако утро принесло с собой надежду. То ли солнечный блик, упавший на стену, заставил меня подумать о Мэри и обо всем, что я был готов ради нее сделать, то ли, когда в том возникла действительная потребность, ко мне вернулась природная стойкость, – не могу сказать. Знаю только, что утром я поднялся спокойным и уравновешенным. Вопрос письма и ключа тоже решился сам собой. Спрятать их? Даже не буду пытаться. Вместо этого я положу их на видное место в расчете на то, что на них не обратят внимания. Порвав письмо и скрутив из обрывков бумажные зажигалки, я отнес их в пустую комнату и бросил в вазу. Потом взял ключ и пошел вниз, собираясь вставить его в замок библиотечной двери, но почти сразу за мной спустилась мисс Элеонора, поэтому сделать это не получилось. Однако мне удалось незаметно для нее бросить его внутрь газового светильника во втором зале. После этого я с чувством облегчения спустился вниз и как ни в чем не бывало направился в столовую. Мисс Мэри уже была там. Выглядела очень бледной и подавленной, и я, встретив ее взгляд, – о чудо! – брошенный на меня, когда я вошел, чуть было не рассмеялся при мысли о том, как переменилась ее жизнь, и о том мгновении, когда я объявлю себя человеком, освободившим ее.

Какой вскоре последовал переполох и о моих действиях в это время подробно рассказывать незачем. Я вел себя так, как если бы не имел никакого отношения к убийству. Я даже не притрагивался к ключу и не ходил в пустую комнату, вообще не делал ничего, что могло хоть как-то скомпрометировать меня. В доме не было ни единой улики против меня, да и прилежного, безропотного секретаря, о чувствах которого к одной из племянниц работодателя не догадывалась даже сама леди, никто не стал бы подозревать в преступлении, из-за которого он лишался хорошего места. Поэтому я выполнил все положенные мне по должности обязанности: вызвал полицию и сходил к мистеру Вили – в общем, вел себя так, будто часы между тем, как я оставил мистера Ливенворта и спустился утром к завтраку, полностью выпали из моего сознания.

Этим же принципом я руководствовался во время дознания. Заставив себя забыть о тех тридцати минутах и обо всем, что за это время произошло, я отвечал на задаваемые вопросы совершенно искренне. Люди, оказавшиеся в моем положении, часто допускают большую ошибку, когда слишком много лгут и в итоге путаются в мелочах. Но увы, заботясь о собственной безопасности, я позабыл об одной вещи – об опасном положении, в которое я поставил Мэри Ливенворт, ведь ей смерть дяди была выгоднее всего. Только когда судья, оценив количество оставшегося в стакане мистера Ливенворта вина, пришел к выводу, что он погиб вскоре после того, как я его оставил, я осознал, какой путь открыл для подозрений в ее сторону, сообщив, что слышал шуршание платья на лестнице через несколько минут после того, как поднялся к себе. То, что все присутствующие решили, что это мисс Элеонора, меня не успокоило. Она к этому преступлению не имела никакого отношения, и я не верил, что ее могут серьезно подозревать, но мисс Мэри… Я понимал, в каком она окажется положении, если хотя бы раз на нее обратят внимание, так же четко, как если бы мне показали картинку с изображением нашего будущего. Поэтому, пытаясь загладить свой промах, я начал лгать. Вынужденно признав, что между мистером Ливенвортом и одной из его племянниц произошла размолвка, вину за это я возложил на мисс Элеонору, потому что, по моему мнению, ей оправдаться было проще. Последствия оказались серьезнее, чем я ожидал. Был дан ход именно той версии, которую каждая новая улика по какому-то невообразимому стечению обстоятельств лишь подтверждала. Не только было доказано, что убийца находился в доме и воспользовался пистолетом самого мистера Ливенворта, но мне пришлось признать, что я совсем недавно учил мисс Элеонору заряжать, целиться и стрелять из этого самого пистолета. Поистине, дьявольское совпадение.