– У меня его нет, – ответил он.

– Вот это да! – изумилась она. – Ладно, слушай: кто бы ты ни был, мы не оставим тебя здесь умирать от холода. Ты помог нам с Джоной, хотя и не был обязан, и не убил Стэна, хотя и мог… и тогда-то я и увидела, на что ты способен.

– Зоя, молю…

– Нет. Никаких молений.

Теперь голос у нее стал суровым. Он подумал, что прогневил ее, но тут же увидел, что ее одолевает множество эмоций.

– У нашей семьи выдался дерьмовый год, – призналась она, а потом замолчала, стараясь взять себя в руки.

– Можешь не говорить, если это причиняет тебе боль, – предложил он.

– Нет, я хочу все рассказать, – ответила она и заговорила снова, медленно, тщательно подбирая слова. – У нас был дерьмовый год. Мы ничего с этим не могли поделать, а вот с тобой мы что-то сделать можем. И потому мы тебе будем помогать, что бы ты ни говорил и как бы странно это ни звучало.

Икс всмотрелся в ее разум, проверяя, действительно ли ее воля настолько сильна, как кажется. Он действовал медленно, осторожно пробираясь в ее мысли, словно раздвигал ветки. Почти тут же она содрогнулась и бросила на него негодующий взгляд.

– Прекрати! – потребовала она. – Не будет никаких вмешательств в разум… или что это там такое. Обещай. Ни у меня, ни у моих близких.

– Даю тебе слово, – сказал он и добавил (хоть и не был уверен, что это следует делать): – И у меня никогда такого не получалось. Ни с кем, кроме тебя.

Похоже, это было для нее неожиданностью, и она улыбнулась.

Неловкость уходила, улетала клочьями, словно туман.

– Как ты будешь меня называть? – спросил он.

– Что-нибудь придумаю, – пообещала она.

В отдалении хлопнула парадная дверь – глухо, без эха. Икс повернул голову и смотрел, как Джона с матерью идут через дорогу. Джона радостно бежал впереди. Он нес красные санки, держа их перед собой, словно щит.

* * *

Общими усилиями они перетащили Икса к дому. На каждой кочке и ухабе он выгибал спину от мучительной боли. В доме они протащили санки через кухню в гостиную. Зоя с матерью тянули веревку, а Джона расчищал дорогу и выкрикивал отчаянные – и порой противоречащие друг другу – указания.

У лестницы им удалось поднять Икса на ноги, словно бригаде грузчиков, поднимающих статую. Зоя с матерью держали его под руки, а Джона подпихивал сзади, чтобы он не заваливался. Через пять выматывающих минут они добрались до площадки. Джона пожелал, чтобы Икс спал в его комнате, а когда его мать заколебалась, он принялся выкрикивать: «С ночевкой! С ночевкой!» В итоге было решено, что Икс будет спать на Джониной кровати, хоть та и была детской и имела форму божьей коровки. Все члены семейства Биссел устроятся на полу. Мать не захотела оставлять детей с ним одних.

Зоя помогла Иксу забраться на кровать, приложив ему к груди ладонь, чтобы его поддержать. Икс закрыл глаза, чтобы спрятать свое изумление. На его рубашке была треугольная горловина – и большой палец Зои пришелся на кусок обнаженной кожи. Следующие несколько секунд все, что он мог чувствовать, все, что осталось в его сознании из этого мира, были крошечные движения ее руки, когда она передвигала палец обратно на ткань.

Икс по-прежнему был очень слаб и дезориентирован. Как только Зоя убрала руку, он рухнул на матрас настолько тяжело, что у божьей коровки задергались усики. Зоя расшнуровала ему высокие ботинки и поставила их под кровать. Когда она направилась с его пальто к одежному шкафу, он протестующе замотал головой.

Зоя улыбнулась.

– Плед для комфорта? – спросила она.

Икс не понял ее фразы, но почувствовал, что в ней есть нечто доброе.

Зоя снова приложила ладонь к груди Икса (на этот раз так тщательно избегая контакта с его кожей, что он ощутил ее прикосновение даже острее, чем раньше) и сказала с непонятной мягкостью:

– Спокойной ночи, месяц.