Горячая шестерка - Иванович Джанет (2002)

– Подумываю, не перекрасить ли мне волосы, – сообщила она. – Роуз Котман выкрасила свои в красный цвет, вышло очень неплохо. И теперь у нее завелся новый дружок. – Она взяла булочку и разрезала ее большим ножом. – Я бы против дружка не возражала.

– Роуз Котман тридцать пять лет, – заметила моя мать.

– Ну и мне почти тридцать пять, – сообщила бабушка. – Все всегда говорят, что я не выгляжу на свои годы.

Это было правдой. Она выглядела на все девяносто. Я ее очень любила, но годы не были к ней милосердны.

– В клубе для пожилых есть один мужичок, на которого я положила глаз, – продолжала бабушка. – Красавчик, прямо надо сказать. Готова спорить, будь у меня красные волосы, он бы завалил меня в койку.

Мне как-то не хотелось представлять в деталях, как бабушка будет заваливаться в койку, поэтому я сразу перешла к делу.

– Вы слышали о пожаре в центре города?

Бабушка погуще намазала булку майонезом.

– Ты имеешь в виду здания на углу Адамс и Третьей? Я утром в булочной встретила Эстер Мойер, так она сказала, что ее сын Баки вчера ездил туда с баграми и лестницей. Она сказала, Баки говорит, ничего серьезного там не было.

– А еще что она говорит?

– Эстер говорит, что, когда они добрались до третьего этажа, они нашли там труп.

– Эстер сказала, кто это был?

– Гомер Рамос. Эстер говорит, его поджарило до хруста. И в него стреляли. В голове большая дыра. Я думала, его положат у Стива, но в утренних газетах ничего про это не было. Надо же, вот будет интересно. Хотя, я думаю, Стив вряд ли что сможет сделать. Он может замазать дырку в голове пастой, как сделал Мути Бью, но что он может сделать с телом, ведь оно сгорело? Верно, если искать во всем хорошее, то семейка Рамос сэкономила на кремации, раз Гомер и так сгорел. Может быть, им просто надо смести весь его прах в урну. Хотя, наверное, голова все же осталась, раз они заметили дыру. Тогда голова в урну не влезет. Если только они не расколотят ее молотком. Готова поспорить, стоит пару раз как следует стукнуть, и она рассыплется.

Моя мать прижала ко рту салфетку.

– Ты в порядке? – спросила ее бабушка. – У тебя что, снова прилив? – Она наклонилась ко мне и прошептала: – Это климакс.

– Это не климакс, – возразила мать.

– А они знают, кто пристрелил Рамоса? – спросила я у бабушки.

– Эстер ничего про это не говорила.

К часу дня я уже была полна салатом с курицей и рисовым пудингом, приготовленным мамой. Я вышла из дома и потопала к «Хонде». Тут я заметила Митчелла и Хабиба, припарковавшихся неподалеку. Митчелл заметил, что я смотрю в их сторону, и дружески помахал мне рукой. Я уселась в машину, проигнорировав его, и поехала к Лунатику.

Я постучала в дверь. Лунатик выглянул, удивленный не меньше, чем в первый раз.

– А, да, – наконец сообразил он. И заржал, захлебываясь и раскачиваясь.

– Вытащи все из карманов, – приказала я.

Он вывернул карманы штанов, и на верхнюю ступеньку шлепнулся кальян. Я подняла его и швырнула в комнату.

– Что-нибудь еще? – спросила я. – Таблетки? Травка?

– Нет, дружок. А у тебя?

Я покачала головой. Его мозг наверняка напоминал кусок мертвого коралла, который можно купить в зоомагазине и положить в аквариум.

Он посмотрел за мою спину на «Хонду» и прищурился.

– Твоя машина?

– Да.

Он закрыл глаза и вытянул вперед руки.

– Никакой энергии, – возвестил он. – Я не ощущаю никакой энергии. Эта машина совсем для тебя не годится. – Он открыл глаза и двинулся к машине, на ходу подтягивая штаны. – Твой какой знак?

– Весы.