Чтец - Трейси Чи (2016)

Но вместо них в ящик проник голос – нежный, мягкий локон среди потоков разрушительного света, нанизывающий слово за словом. И голос этот пробудил воспоминания столь глубокие, что они напоминали сон: Идем со мной! Тень надвинулась на него, и он отпрянул, но слова повторились: Прошу тебя, идем со мной!

Как зверь, он выполз из своего ящика, привлеченный голосом, который пульсировал перед ним зыбкой тенью. Моргая, он встал и осмотрелся. Боли и страха не было. Только холод и голос. Он содрогнулся. Нет, они обязательно придут. Они всегда приходят – страх и боль. Боль и страх. И кто-то должен умереть.

Глава 6

Прирожденный убийца

Над кронами оксинианского леса тучи тянулись по небу, с каждой минутой становясь все темнее и темнее. Ночные твари вернулись в свои норы и пещеры, и птицы с суматошными криками носились меж ветвей. Приближался дождь.

Сефия проснулась за полдень. Спина и шея ее затекли от сидения в неудобной позе, и несколько минут она осторожно разминала их, рассматривая своего спутника, спавшего в той же позе, в которой он заснул накануне. Нос его был слегка искривлен – очевидно, в результате перелома, – а на смуглых щеках кое-где проглядывали веснушки. Теперь он больше напоминал человека, чем посаженное в клетку животное.

А интересно, что же все-таки она увидела, когда он выбирался из своего ящика? Это были явно образы, звуки и чувства, связанные с реальной жизнью. В этом она была уверена, хотя и не до конца понимала, как они ей открылись.

Начиналась летняя гроза. Ее приближение Сефия ощущала во влажном воздухе, в скорости, с которой тучи неслись по небу, сталкиваясь и увеличиваясь в размерах. Гроза разразится перед закатом.

Как можно осторожнее Сефия отвязала себя от дерева и открыла свой мешок. И, тем не менее, услышав звук ее движений, юноша открыл глаза. Золотисто-янтарные, с блестками меди и красного дерева вокруг зрачков. Похоже, он уже не боялся.

– Привет! – сказала Сефия. Ей еще не приходилось находиться так близко к юноше ее возраста.

Убирая свернутую веревку в мешок, она отвела глаза от его обнаженной кожи.

– Я Сефия, – произнесла она.

Юноша, не сказав ни слова, сел – так медленно и осторожно, что гамак даже не шелохнулся. Он осторожно осматривался – как это делает новорожденный детеныш какого-нибудь животного, который видит мир впервые. Новым ему казался даже сероватый свет, просачивающийся сквозь листву деревьев. Он потер глаза.

Как Сефия вскоре догадалась, юноша не разговаривал. Она даже не знала, может ли он говорить. Он просто наблюдал за ней спокойными любопытствующими глазами, пока она укладывала гамак в мешок, а потом без слов последовал за ней вниз с дерева.

В его нелепой беззащитности было что-то милое. Он просто стоял и ждал, когда Сефия будет что-нибудь делать, хотя ее немного и раздражало то, что ей приходилось чуть ли не силой вкладывать в его руки жестянку, чтобы он попил.

Пока юноша утолял голод, Сефия, насколько это было возможно, очистила и наложила повязки на его раны. Она умела это делать, поскольку ей часто приходилось зелечивать и собственные ушибы и царапины. Она старалась делать это как можно осторожнее, чтобы ее прикосновение не заставило юношу вздрогнуть и отпрянуть, но он был такой худой, что и при самом нежном прикосновении под его кожей оказывалась кость. В его волосы набилась солома и земля, но он, казалось, не замечал этого.

Сефия старалась не смотреть на шею своего спутника. Неестественно стянутая, кожа вокруг его горла была розоватой; ожог заживал неравномерно, оставив неровно поблескивающий воротник. Сефия хотела спросить, откуда у юноши этот шрам, но передумала – эту историю ему вряд ли захочется рассказывать. Она, к тому же, не была уверена, что ей самой захочется ее слушать.