До смерти здоров. Результат исследования основных идей о здоровом образе жизни - Эй Джей Джейкобс (2013)

• Зловещий смех. «Иногда чувствуешь себя как величественная статуя, а иногда – как голубь, который ищет себе статую. Сегодня мы будем такими голубями». И вот мы хлопаем крыльями, издаем характерное воркованье, присаживаемся на минуту, а затем смеемся.

Я притворяюсь, я не смеюсь по-настоящему. Просто не хочу выглядеть мрачно. Но я испытываю смешанные чувства: удивление от того, что ряд выдохов превратился в выражение радости, и смущение от того, что разыгрываю спектакль, даже если другие делают то же самое. И неожиданно – чувствую зависть. Я завидую тому, как смеются другие люди. У одного парня, психоаналитика в отглаженной рубашке, прекрасный смех. А один из Стивов – тот, что одет в чинос, – смеется всем телом.

– Хорошо смеетесь, – говорят им.

Большинство людей постепенно затихают к концу двухминутного упражнения, но рыжеволосая женщина замолкает так резко, будто выдернули шнур из розетки. Эта дисциплинированность заставляет меня чувствовать себя неуютно.

– Хо-хо-хо! Ха-ха-ха! – повторяем мы в конце каждого упражнения.

Следующее упражнение – смеяться, делая вид, что наливаешь чай в чашку. Я смеюсь, повернувшись к шестидесятилетней женщине в фиолетовых спортивных штанах. Она говорит мне: «Ты зеваешь, а не смеешься». По крайней мере, мне кажется, что она это говорит. Вокруг так шумно. Мне кажется, она критикует мой смех, который не соответствует духу клуба.

В раздражении я закрываю рот. Честно говоря, ее техника мне тоже не нравится. Слишком нарочито, на мой взгляд. Слишком много мимики и движений руками.

– Хо-хо-хо. Ха-ха-ха.

– Вуди Аллен говорит: я благодарен за то, что могу смеяться, если только молоко не выливается у меня из носа, – говорит Эйнгорн.

Никто не смеется, ни один человек в зале. Я сочувствую Эйнгорну и пытаюсь выдавить из себя смешок.

Эйнгорн повторяет, как важны положительные эмоции.

– Как сказал Норман Казинс[122], все мы знаем, что отрицательные эмоции делают нас больными. Депрессия может обернуться сердечным приступом. А от разбитого сердца можно умереть.

Алекс делает вид, что его сердце выскочило из груди и упало на пол. Мы смеемся.

А теперь смех сумоиста. Мы все хихикаем, положив руки на бедра и переваливаясь с ноги на ногу. В этот момент я думаю: что если 180-килограммовый борец сумо появится здесь, в масле, с повязкой на бедрах, и размажет нас всех по стенке? Сейчас я понимаю, что было бы не так уж смешно. Довольно страшная картина. Но в тот момент это действительно помогло мне избавиться от напряжения.

Это видит девушка, автор книг для подростков, и тоже начинает смеяться. А я смеюсь еще сильнее. Мы смотрим друг на друга. Теперь я смеюсь по-настоящему. Такой хохот – настоящее испытание для мочевого пузыря – нападал на меня в старших классах, когда нужно было, скажем, петь на День благодарения, и я пытался сдержать его, думая о похоронах дедушки и бабушки или о собственной гибели. Но теперь мне не нужно сдерживаться.

– Хо-хо-хо, ха-ха-ха!

Эйнгорн завершает занятие:

– Цель движения – мир во всем мире. Я знаю, это избитая фраза. Но мы верим, что, если вы смеетесь, вы не можете злиться. И если все засмеются, никто не будет злиться. Поэтому давайте посвятим следующую минуту молитве или медитации и просто подумаем о мире на земле.

Я закрываю глаза. Кто-то хихикает, но, по-моему, это нормально.

Я прихожу домой воодушевленный, в приподнятом настроении, как после двух бутылок пива, и в то же время чувствую облегчение, потому что мне больше не нужно смеяться по команде.

Джули возвращается в то же время. Они с подругой ходили на мюзикл «Парни из Скоттсборо».

– Как мюзикл? – спрашиваю я.

– Мне очень понравилось, – отвечает она.

– Да, я слышал, были благожелательные отзывы, – говорю я.

Благожелательные отзывы? Кто так сейчас говорит? Я чувствую себя как в рассказе Дэймона Раньона[123]. Откуда взялась эта фраза?

И Джули этого не упускает.