Этим вечером я буду неотразима. Не все француженки парижанки - Лора Ватрен, Лайла Демэй (2008)

Напрасно она осыпает проклятьями Монмартр, который себя запятнал, который растоптали тупые и пресыщенные буржуи… «Вот увидишь, они скоро покроют силиконом наши мостовые или сделают Монмартру лифтинг. Черт возьми, разве я не права?» Здесь она у себя дома. Со своей собакой Пилу, прячущейся в складках ее юбок, она может просиживать дни напролет в кафе Deux Moulins или в Lux Bar на улице Лепик, наблюдая за тем, как живет народ. «Я что-то вроде бюро жалоб. Люблю слушать, когда мне рассказывают про жизнь».

Студентка, корпящая над своим ноутбуком, продавец сезонных овощей, зашедший выпить пива, парочка влюбленных, бредущая по улице, – никто не упустит возможности поздороваться с ней, расцеловав ее в обе щеки. В день предпремьерного показа в «Элизе-Биарриц» фильма, который ей посвятила режиссер Регина Абадья, перед нами воскрес Париж времен легендарного «Паласа»: сестры «Вечной терпимости»,[29] эти «монахини XXI века», которые, обрядившись в монашеское одеяние, борются с гомофобией и СПИДом, кутюрье и драг-квин[30] Лоран Мерсье в образе Лолы… В этот вечер бывшая королева ночи, провокационность которой помогла ей избежать пороков, обычно сопровождающих человеческую жизнь вследствие украденного детства, появилась, беззащитная и одинокая, среди своих друзей. Когда у нее спрашивают, кто из парижанок является для нее примером, она называет Луизу Мишель, Колетту Маньи[31] и Коко Шанель. А также «всех женщин, тихих и незаметных, этих борцов за гуманность и человечность, которые сделали для своих улиц гораздо большее, чем мэрии». И она входит в их число.

Как вызвать расположение официанта?

Когда я вернулась в Париж, мне пришлось вновь овладеть подзабытыми методами, абсолютно несовместимыми с принципами нью-йоркской жизни: мне пришлось научиться приручать (как приручают бездомного кота) официанта, или гарсона, если вам так больше нравится, кафе. Уже после первого посещения бистро я поняла, что передо мной возникала необходимость восстановить утраченные рефлексы. Однажды, например, я забежала в кафе, чтобы пообедать на скорую руку и именно в тот момент, когда там было полным-полно народа (что такое должно было произойти, чтобы они все заявились сюда одновременно?). Я села за столик и принялась, наивная, ждать, что через две секунды передо мной материализуется некто из обслуги и с улыбкой на губах поставит передо мной графин с водой, корзиночку с хлебом и протянет мне меню, чтобы тотчас же отправиться исполнять мой заказ. «Точно так же, как в Нью-Йорке», – думала я, забыв, что речь идет о гарсоне парижского кафе, а это нечто иное. Я забыла, что месье, о котором я говорю, является частью, как и шофер такси, колючего шарма города. И ведь есть же что-то в этой городской иконе, чей черный жилет с цепью, идущей из кармана в карман и заканчивающейся открывалкой для бутылок, ставшей почти такой же знаменитой, как и Эйфелева башня, что питало вдохновение многих: Жан-Поля Сартра, часами просиживавшего в кафе «Флор», режиссера Эрика Ромера (помните его фильм «Ренетт и Мирабель», где в одном из эпизодов циничный официант подозревает Ренетт в том, что она собирается уйти, не заплатив?)…