Русское влияние в Евразии. Геополитическая история от становления государства до времен Путина - Арно Леклерк (2014)

Славянский съезд собрался в 1867 г. в Москве, однако делегаты из Центральной Европы и балканских стран констатируют, что это был скорее панрусский конгресс, организаторы которого мечтали, чтобы все славяне говорили на русском языке и исповедовали православие, а это трудно назвать славянофильской идеологией. Участники конгресса особенно рьяно нападали на западные державы, получившие во время Крымской войны часть Османской империи. Почти незыблемым камнем преткновения оставался также и польский вопрос. Николай Яковлевич Данилевский предсказывал славянам собственную судьбу, рассматривая их как абсолютно чуждую Европе национальную общность и призывая освободиться от романо-германского владычества. Между тем в российском общественном мнении движение славянофилов приобретает все больший вес, однако вызов, брошенный объединителем Германии Бисмарком, помешал появлению сплоченного панславянского движения, которое могло бы восприниматься как объективная идеология, единая для всех славян. В начале XX в., в шестидесятую годовщину Пражского панславянского конгресса 1848 г., появилась возможность провести очередной съезд, однако его антинемецкие настроения обеспокоили многих делегатов, часть которых, украинцы и поляки, имели больше оснований жаловаться на Россию, чем на Германию. Отделение сербов от России во время балканского кризиса 1908–1909 гг. ничего не изменило. Следующий конгресс – в 1910 г. в Софии – собрал меньше участников, чем предыдущий, и из-за опасений, что в следующем году в Белграде депутатов окажется еще меньше, запланированный съезд так и не состоялся. После Первой мировой войны, распада Австро-Венгрии и обретения Польшей независимости в Центральной и Восточной Европе возникают славянские государства, решительно настроенные против ставшей большевистской России. Итоги Второй мировой войны могут быть интерпретированы как уверенная победа славян над германизмом и как рождение политико-идеологического блока, в значительной степени объединяющего весь славянский мир. Но обязательный культ поклонения «великому русскому народу», превратившемуся в «большого брата», описанный Элен Каррер д’Анкосс[91], ни в малейшей мере не означал появления политического единства, созданного «волей народов», поспешивших избавиться, как только это стало возможным, от советского надзора – когда оказалось, что Россия проиграла свое длительное противостояние с Западом.

Помимо «национального» измерения, способного помочь России объединить славян в свою пользу, следует упомянуть и другую идеологию, претендовавшую на универсальность, – ее Советский Союз использовал, чтобы доказать всему миру свое существование. Являясь лидером в «научном социализме», на основании которого должно было совершиться освобождение человека и появиться подлинная свобода, СССР, имея для этого невероятно мощные ресурсы, вооружился коммунистической идеологией, которую Жюль Моннеро уподобил, учитывая духовные и военные успехи последователей Пророка, «исламу ХХ в.»[92]. На основании ряда мифов, уходящих своими корнями в очень старые религиозные устремления, завернутые в мишуру «научного» подхода, коммунизм соблазнит значительную часть трудящихся масс за пределами СССР, и они действительно поверят, что «страна рабочих» реализует свои прогрессивные обещания. Со временем эти иллюзии исчезнут, однако Советский Союз использует симпатию рабочих, чтобы с ее помощью очаровывать «трудовой класс» и «интеллектуалов», чувствительных к «чарам Октября» – следуя знаменитой формуле Франсуа Фюре. Необходимо дождаться 1970-х гг., чтобы вера в коммунизм за пределами СССР пошатнулась: в это время до истовых обожателей «маленького отца народов» дойдет вся очевидность преступлений Сталина и откроется принудительный характер советского режима, чьи экономические показатели ни в коей мере не соответствуют тому, что утверждает официальная пропаганда.