Европа без России - Сборник

Эти слова принадлежат Адольфу Гитлеру. Когда фюрер «объединил» Европу, кого силой, кого добровольно, двум европейским державам, отказавшимся от унификации и сохранившим суверенитет, Англии и Советской России довелось освобождать Старый Свет.

* * *

На границах России складывается сверхгосударство – единственное в современном мире уклоняющееся от вопроса, где пройдет его окончательная граница.

Его авангард – бюрократия, представитель которой – чиновник-моралист. Новый стиль европеизма соединяет дидактику с инквизицией, опять же, наследуя худшие стороны позднесоветского стиля. Прежнее вольное представление русских о «духе Европы» исключало интерес к морализированию дипломатов. Но сегодня мы видим именно строгого чиновника – толкователя идеалов, обучающего восточных недорослей евроатлантическим ценностям (знал ли о них Антон Чехов?), что еще недавно казалось неевропейским. (Таких людей великий норвежец Нильс Кристи называет «товарищи-функционеры».)

Нациям предлагают принять стандартизированный пакет ценностей заодно с инстанцией, которая вправе их контролировать. Стандарт в ценностях важней их состава, но важней всего – власть контролера! Контролирующая стандарты инстанция все чаще курсирует между Брюсселем и Вашингтоном. Ценности, устанавливаемые экспертным путем, затем продвигаются военной силой. И это не ново – таков ранний Советский Союз, «отечество всех людей труда и доброй воли». Риторика Хавьера Соланы с легкостью повторяет раннесоветскую риторику – европейцы сами решат, где проходить границам их мирового отечества.

Возникнув 15 лет назад с паролем «суверенитет» на устах, Россия весьма чувствительна к попыткам установить в мире новый имперский стандарт.

История играет важную роль в нашем понимании суверенитета. Россия определяет себя как европейское государство, одновременно являющееся цивилизацией – носителем своей версии абсолютных ценностей. Центральным событием формирования этой концепции признается сегодня Отечественная война – как акт выбора антифашистской и освободительной, следовательно, европейской идентичности в борьбе насмерть с противоположной концепцией Европы – тоталитарной унификацией.

Разделенная расколом 1914 года, Европа не воссоединится путем унификации, да и Россия не даст унифицировать свою часть Европы. Договор, учреждающий Конституцию для Европы, – это вызов, ясное притязание на суверенитет над всеми странами европейской цивилизации, входящими либо не входящими в ЕС.

Для не входящих же он означает установление новой границы. Уже ясно, что Брюссель выбрал для себя границей Россию, «конституционно отлучаемую» от европейскости. Русский европеец не увидит неразделенной Европы. Тем важнее для нас научиться читать проектную документацию Европы без России.

Президент Клаус вовсе не друг России, но он европеец, а не европеист. Европейцу свойственно задавать вопросы. Вопрос Клауса о том, что за нация, собственно, учреждает Европу и собирается далее в ней править, исподволь расширяя границы компетенции по умолчанию, как предусмотрено новой Конституцией, страшно напоминает полемику в Союзе 20-х годов прошлого века: допустят ли трудящихся к управлению в «отечестве всех трудящихся»? Быстро выяснилось, что нет, и те московские дебаты были закрыты. Голландцы и французы дебаты закрыть не дали.

Вот для чего стоит изучить детально расписанный проект «Европы минус Россия». Пока есть время – учи матчасть.

Глеб Павловский

Почему я не «европеист»

Вацлав Клаус, президент Чехии