Записки следователя [илл. В.Кулькова] - Бодунов Иван Васильевич, Рысс Евгений Самойлович (1966)

Вероятно, если бы не вернулась хозяйка, Иван устроил бы скандал и добился, чтобы их отпустили. Но скандала не потребовалось. Хозяйка показалась в воротах — значит, она все-таки уходила со двора,- быстрым, энергичным шагом прошла по грязи и, шагнув через три ступеньки, поднялась на крыльцо. Теперь она двигалась быстро и энергично, именно так, как полагалось двигаться такой мощной, мужеподобной женщине. Она торопилась, была занята своими мыслями и, наверно, не заметила, что Васильев смотрит на нее из окна. У нее было очень деловое выражение лица, нахмуренные брови, крепко сжатые губы. Но дверь она открыла неторопливо и плавно. В комнату она вплыла, полузакрыв веки, так, чтоб не видно было глаз, и, хотя половицы скрипнули и зазвенело плохо замазанное стекло, это было только от веса хозяйки. Шагала она бесшумно, совсем не теми энергичными шагами, которыми шла по двору.

«Предупредила, ведьма!. — подумал про себя Васильев.- Ох, неправильно я действовал! Конечно, Киврин взял жену не из бедной семьи. Поселок маленький, богатые люди тут всё одна шайка-лейка».

Он круто повернулся к хозяйке и сказал:

— Получите с нас.

Как ругал он себя за то, что послушался Розенберга, за то, что не заторопился, не начал сразу же действовать, когда почувствовал, что в этом доме нечисто, что хитрит хозяйка!

Хозяйка, не поднимая век и двигаясь плавно и медленно, проплыла к стойке и стала щелкать на счетах, высчитывая копейки за чай, баранки и сахар.

— Берите вещи,- кинул Иван Розенбергу и, положив на стойку двугривенный, вышел на крыльцо.

— Молодой человек, куда вы? — услышал он за спиной растерянный голос хозяйки.

— Дом присматривать для мастерской! — крикнул Иван, не оборачиваясь, зашагал через навозную жижу, решительно ставя ноги в тупоносых ботинках, не думая о грязи и брызгах.

За ним, тяжело дыша, кашляя и бормоча что-то про себя, торопливо шел, почти бежал долговязый Наум Иосифович. Он все пытался что-то сказать, но то одышка мешала, то кашель. Он спотыкался и поминал черта и все никак не мог связать фразу.

Васильеву это было кстати. Поговорить потом будет время. Сейчас надо все продумать, чтобы опять не наделать глупостей.

«Соучастники? — спрашивал он сам себя.- Вряд ли. Во всяком случае, нет оснований подозревать. Какой человек скажет жене, что он добыл эту шубу, убив трех детей! Да и зачем это говорить? Скупил краденое, в крайнем случае. А скорее, еще проще: купил на толкучке для помещения капитала. Лишнего Киврин никому говорить не будет. Значит, это для них не уголовщина, а спекуляция, торговля. Законнейший способ заработка. Для нас спекуляция — преступление, а для них — почтенное дело».

В воротах Иван на секунду замедлил шаг. «Пожалуй, сторожа можно бы спросить, где милиция,- подумал он.- Старик-то вряд ли замешан.- Но сразу же отмахнулся от этой мысли.- Черт их здесь знает, кто замешан, а кто нет. Спрошу у прохожего, а то запутают, проищу час милицию, а Киврина пока все спрячет да еще и сама уедет к родным погостить».