Абсолютная память - Балдаччи Дэвид

Потому что задача есть не только у этих двоих. У Амоса Декера тоже есть задача. Он пришел сюда не за тем, чтобы умереть, хотя и такой исход вполне возможен.

— Думаю, оно говорит само за себя, а? — сказала Уайетт.

Ее голос был глубже, чем когда она была женщиной, и глубже, чем когда она разговаривала с Декером в роли Билли-уборщика. Удивительно, насколько Белинда была способна его модулировать. Но слова были намного важнее голоса. Ей было все равно. Никаких сожалений. В этом взгляде была пустота. Сейчас ей тридцать шесть. И Декер сильно сомневался, что в последние тридцать из них у нее был хоть один простой, нормальный день. Это не может не изменить тебя. Как ты можешь уважать, ценить и заботиться о мире и людях, если они ненавидят сам факт, что ты делишь с ними одну планету?

— Ты убила людей, которые тебя изнасиловали? Я имею в виду остальных, помимо Джайлса Эверса?

— Ну, это было бы слегка банально, — сказала Уайетт. — Я предпочла буквализму символизм.

Декер почувствовал, как багровеет от этих жестоких слов. Этот искореженный разум, ищущий мести, свел его жену и дочь к символам?

Декер чувствовал на своей щеке дыхание Леопольда. В нем был запах чеснока, желчи, но не алкоголя. Это хорошо. Он не хотел, чтобы пьяный держал у его головы пистолет. Однако этот парень еще и кололся. А наркотики в дыхании не учуешь.

Амос не видел татуировку с двумя дельфинами, сейчас ее прикрывал рукав. Но татуировка была, он это знал. Все это было в досье Леопольда. Все. Декер запомнил каждое слово из его досье. Преступление против его семьи. Каждую подробность. Досье на Эверса, на мистера и миссис Уайетт. Плата Эверса. Деньги на счетах. Сайт «В правосудии отказано». Это был интересный материал. Очень интересный.

— Думаю, я в состоянии понять твое отношение. Я хочу сказать, жертвы в Мэнсфилде были невиновны, но разве для тебя есть невиновные, верно? Нет.

— Я знаю, что ты больше не чувствуешь жалости, сочувствия или симпатии, — сказала Уайетт. — Потому что и я их не чувствую. Так что не трудись. Я не глупа. Я такая же, как ты.

«Черта с два», — подумал Декер.

— Знаешь, мы нашли твоих маму и папу, — сказал он. — Их похоронят должным образом. Не знаю, как ты к этому относишься. Но ты убедительно донесла свою мысль. Медэксперт сказал, они долго там пробыли. Так что их похоронят.

Дульный срез вжался в кожу Декера.

— Моя дочь не дожила до тех лет, когда тебя изнасиловали, — продолжил Амос. — Примерно шести лет не хватило.

— Шести лет, одного месяца и восемнадцати дней, — поправила Уайетт. — Она умерла перед десятым днем рождения. Точнее, я убила ее за три дня до десятого дня рождения.

Декер почувствовал, что закипает. Сейчас это было нужно меньше всего.

— На самом деле, за три дня, четыре часа и одиннадцать минут, — поправил он.

Он встретился взглядом с Уайетт в зеркале. Не отрывая от нее взгляда, сказал:

— Себастьян, а ты тоже гипер?

— Нет, — ответила Уайетт. — Уроды только мы с тобой.

— Ты не урод. И я тоже.

— О, прости, я не подозревала, что у тебя есть яичники. Виновата.

— Ты знаешь, о чем я.

— Дорогие мамочка и папочка увидели в моем изнасиловании способ разбогатеть. Знаешь, что сказал мне отец?

— Что? — спросил Декер.

Он не ожидал таких излияний от Уайетт. Особенно после первых скупых реплик. Но сейчас Амос осознал, что ей нужно поговорить. Нужно поговорить, выплеснуть из себя слова. Прежде чем она убьет его. Все это часть процесса. Ее процесса.

«И моего тоже».

— Он сказал, что мне самое время принести им какую-то пользу. Будто мое изнасилование принесло им пользу. Вот что он имел в виду. И они взяли деньги Клайда Эверса и построили себе этот замок в небесах. И ни разу не позволили мне зайти в него. Знаешь, это был мой дом. Я его купила, не они.

— Понимаю.