Наследница царицы Савской - Индия Эдхилл (2004)

– Не унывай, флотоводец, – казалось, в глазах царицы пляшут отблески смеха, словно солнечные лучи на воде, – все будет хорошо, и плавание пройдет удачно. Неужели ты можешь усомниться в том, что боги ему благоприятствуют?

– Я могу усомниться в чем угодно, – ответил Годавия и спустился с корабля.

Ему предстояло поговорить со старшим по грузам и начать размещать царских лошадей на приготовленном для них корабле.

«Кони, собаки и блудницы… Когда я буду рассказывать об этом за кубком, никто не поверит». Он желал лишь одного: чтобы, когда фарсийский флот наконец войдет в гавань Ецион-Гевера, градоначальнику пришлось не так тяжело и накладно, как ему.

И чтобы для царя Соломона визит царицы Савской оказался достойным всех этих усилий.

Никаулис

«Столько воды». До сих пор Никаулис не приходилось видеть водоема большего, чем Зеркало Богини – озеро у подножия Сияющих гор, дитя горных потоков, прозрачное и холодное, словно лед. На тех берегах прошла юность Никаулис, там она играла в охоту и походы.

Но Зеркало было маленьким. Даже ребенок, подойдя к нему, мог разглядеть противоположный берег по ту сторону водной глади. Море – другое дело.

Корабль плыл по волнам, изменчивым и беспокойным, словно облака. Вдоль борта, пританцовывая, бежали волны, вспыхивая на солнце ярко, словно оперение феникса. На востоке Никаулис иногда различала сушу, но к западу раскинулось лишь море, мерцая и переливаясь до самого горизонта. Она знала, что по ту сторону есть земля – Хуш и Египет, но сейчас при взгляде на эти широкие беспокойные водные просторы в это с трудом верилось.

– Интересно, о чем ты думаешь?

Хуррами чуть не застала ее врасплох – бесконечный плеск волн о деревянный борт, поскрипывание дерева и шелест парусов заглушали другие, более тихие звуки. Никаулис быстро обернулась, коснувшись рукоятки своего кинжала.

– Спокойно, Никаулис, это всего лишь я.

Никаулис тихо вздохнула.

– Я не слышала, как ты подошла, вот и все.

«Я слишком напряжена. Нужно успокоиться, иначе разорвусь, как пересохшая тетива».

Хуррами, улыбаясь, подошла ближе и взялась за поручень.

– Как тебе море? Столько воды – это ведь чудо, правда? А еще эта соль! Я сделала целый глоток этой воды – она и впрямь такая соленая, что отравиться можно. Интересно, как в ней рыбы живут?

– Они привыкли, как же еще?

– Наверное, им даже нравится. – Хуррами уставилась в прозрачную воду внизу. – Столько рыб, и такие красивые. Если поймать несколько для дворцовых прудов, как ты думаешь, царице понравится?

– Они там погибнут.

Никаулис проводила взглядом стайку рыб, голубых, красных и желтых. Повинуясь лишь им понятному сигналу, рыбы метнулись к носу корабля, затем к корме, проскользнув под палубой. Вперед и назад, вправо и влево, словно в танце…

– Может быть.

Хуррами подалась вперед. Из ее прически выскользнула бусинка и упала в море. Мигом дюжина рыбок отделилась от стаи и бросилась к уходящему в глубину шарику. Вода забурлила, а потом рыбы вернулись в стаю.

– Как ты думаешь, они ее съели? – спросила Хуррами.

– Возможно.

Никаулис исподволь наблюдала за царской прислужницей, а та уже вынимала из своей искусно заплетенной косы следующую бусинку, явно желая выбросить еще один яркий шарик ради того, чтобы подразнить наивных рыбок. Хуррами вытащила его и кинула за борт. Снова к нему кинулась стайка рыб, попробовала угощение и, поняв, что оно несъедобно, вернулась к собратьям.

– Никаулис, что ты думаешь о путешествии царицы? – спросила Хуррами тихим ровным голосом.

«Проверка?» Все знали, что Хуррами – глаза и уши царицы. «Поэтому она сама должна понимать, что даже ее праздные вопросы имеют большой вес». Будь то проверка или нет, но учтивость требовала ответа.

– Думать – не мое дело. Мое дело…