Танец на кладбище - Линкольн Чайлд, Дуглас Престон (2009)

– Мы можем завести на вас дело на так называемом резонном основании.

– Не свистите, лейтенант.

– Это письмо является прямой угрозой.

– Каждое мое телодвижение в момент, когда произошло убийство, может быть подтверждено свидетелями. Это письмо проверяли лучшие юристы страны. Там нет ничего, что давало бы основание для судебного преследования.

Д’Агоста усмехнулся:

– Но мы сможем немного позабавиться, проведя вас по вестибюлю в наручниках на глазах у представителей прессы.

– Вы мне сделаете отличную рекламу. Через час я вернусь в свой кабинет, вы будете посрамлены, а мои враги убедятся, что я непотопляем, – улыбнулся Клайн. – Запомните, лейтенант: я был программистом. И в мои обязанности входило писать длинные сложные программы, основанные на безупречной логике. Это первое, чему учится программист, самое главное в его профессии. Продумать все до тонкостей. Предусмотреть все возможные варианты, даже самые неожиданные. Не оставить ни одной лазейки. Ни одной.

Д’Агоста почувствовал что-то похожее на то, что испытывает человек, которого поджаривают на медленном огне. В огромном кабинете повисло молчание. Клайн сидел, сложив руки на груди, и не отрываясь смотрел на д’Агосту.

– Сплошная патология, – произнес тот.

Сейчас он сотрет самодовольную улыбочку с лица этого ублюдка.

– Простите? – не понял Клайн.

– Вообще-то, мне вас жаль, несмотря на все мое отвращение к подобным личностям. Переспать с женщиной вы можете, только помахав у нее перед носом деньгами или запугав ее до полусмерти. Разве это не патология? Нет? Можно назвать это и по-другому – убожество. Как вам это? Та девушка у входа – вы когда планируете пустить ее в оборот?

– Иди ты в задницу, – последовал ответ.

Д’Агоста поднялся:

– Это оскорбление офицера полиции при исполнении служебных обязанностей, – прогремел он, нащупывая наручники. – Вы переходите всякие границы.

– Иди в задницу, д’Агоста, – повторил тот же голос.

И тут д’Агоста понял, что говорил не Клайн. Голос звучал несколько иначе и раздавался из-за двери в стене.

– Кто это? – спросил д’Агоста.

Он прямо трясся от негодования.

– Да это Чанси.

– Пусть немедленно выйдет.

– Он не может.

– Почему? – прорычал д’Агоста.

– Он занят.

– Иди в задницу, – еще раз повторил Чанси.

– Занят?

– Да, он обедает.

Не говоря ни слова, д’Агоста подошел к двери и резко распахнул ее.

За ней оказалась небольшая комнатка размером с чулан. В ней не было ничего, кроме деревянной перекладины, на которой сидел большой попугай лососевого цвета. В когтистой лапе он держал бразильский орех. Из облака перьев выглядывал массивный клюв, на голове торчал пушистый хохолок. Попугай вопросительно посмотрел на д’Агосту.

– Лейтенант д’Агоста, разрешите представить вам Чанси, – произнес Клайн.

– Уноси свою задницу, д’Агоста, – сказал попугай.

Д’Агоста шагнул в комнату. Издав пронзительный крик, попугай уронил орех и стал хлопать крыльями, обдавая д’Агосту дождем из перьев и перхоти. Хохолок на его голове вспыхивал, как язычок пламени.

– Вот видите, что вы наделали, – мягко упрекнул д’Агосту Клайн. – Помешали ему обедать.

Д’Агоста, тяжело дыша, отступил. Он с ужасом осознал свое бессилие. Клайн ни в чем не нарушил закон. И что прикажете сейчас делать? Надеть наручники на молуккского какаду и тащить его в участок? Сделать из себя полное посмешище? Этот козел действительно все рассчитал. Д’Агоста судорожно смял письмо в руке. Это было полное поражение.

– Откуда он знает мое имя? – пробормотал он, смахивая с пиджака перышко.

– Видите ли, мы с Чанси… мм… беседовали о вас перед вашим приходом.

Войдя в лифт, д’Агоста бросил негодующий взгляд на Пендергаста. Спецагент трясся от беззвучного смеха. Д’Агоста, насупившись, отвернулся. Наконец Пендергаст справился со своим весельем и, слегка откашлявшись, сказал: