Танец на кладбище - Линкольн Чайлд, Дуглас Престон (2009)

– Осторожно, Винсент, не сглазьте товары, – остановил его Пендергаст, прижимая к груди корзинку.

– Не могу поверить, что вы выкинули тысячу баксов за какой-то мусор.

– На то было много причин, и, если вы поумерите свой пыл, я вам их сообщу. Во-первых, мы установили доверительные отношения с месье Равелем, который может стать для нас важным источником информации. Во-вторых, есть вероятность, что наша решительная Нора верит в обеа, и тогда оберег, который мы сделаем, может стать для нее сдерживающим фактором. И наконец, наш оберег действительно может помочь, – сказал Пендергаст, понизив голос.

– Помочь? Вы хотите сказать, что за Норой охотится настоящий зомби? – спросил д’Агоста, недоверчиво качая головой.

– Я бы предпочел называть его envoi mort[7].

– Какая разница. Это просто смешно. Вы сказали, что ваш дом в Новом Орлеане сожгла разъяренная толпа. Ваша тетя Корнелия тоже об этом упоминала. Это тогда вы узнали о вуду и обеа? Или, может, сами занимались этим в молодости?

– Я бы предпочел не отвечать на этот вопрос. Могу я в свою очередь задать вопрос вам? Вы когда-нибудь слышали о пари Паскаля?[8]

– Нет.

– Убежденный атеист находится на смертном одре. Неожиданно он просит позвать священника, чтобы исповедоваться и получить отпущение грехов. Это логичное поведение?

– Нет.

– Напротив. Не имеет значения, во что он верит. Атеист осознает, что если есть хоть малейшая вероятность того, что он ошибается, то лучше вести себя так, словно Бог есть. Если Бог существует, то он попадет на небо. Если же Бога нет, то он ничего не теряет.

– Весьма расчетливая позиция.

– Это беспроигрышное пари. От себя могу добавить, что перед таким выбором стоит любой человек. Этого не избежать. Пари Паскаля – торжество логики.

– Но какое это имеет отношение к Норе и всем этим зомби?

– Если вы как следует поразмыслите над этим, то, несомненно, увидите логическую связь.

Наморщив лоб, д’Агоста задумался.

– Кажется, я вас понял, – проворчал он наконец.

– Ну и отлично. Обычно я ничего не объясняю, но для вас иногда делаю исключения.

Д’Агоста бросил взгляд в окно, где мелькали кварталы Испанского Гарлема. Потом обернулся к Пендергасту:

– А что вы тогда сказали?

– Вы о чем?

– Ну там, в лавке. Вы что-то сказали лавочнику на непонятном языке.

– Ах да. Oi chusoi Dios aei enpiptousi. У Бога все карты крапленые[9].

Чуть улыбнувшись, спецагент откинулся на сиденье.

Глава 25

Рокер принял д’Агосту буквально через минуту после того, как тот вошел в его приемную на последнем этаже здания Уан-Полис-Плаза. Д’Агоста счел это хорошим знаком. Дело Смитбека было очень громким – ничего удивительного, что Рокер проявляет к нему такой интерес. Проходя мимо Алисы, пожилой секретарши Рокера, увенчанной копной седых волос, он улыбнулся и подмигнул ей, но та не удостоила его даже взглядом.

Д’Агоста вошел в величественный кабинет, изобилующий атрибутами могущества и власти, – огромный стол из красного дерева, обитый зеленой кожей, дубовые стенные панели, персидский ковер на полу. Все очень солидное и консервативное. Как и сам Рокер.

Комиссар полиции стоял у окна, спиной к вошедшему д’Агосте. Он не повернулся и не предложил своему подчиненному сесть в одно из пухлых кресел, красовавшихся напротив его стола.

Подождав немного, д’Агоста тихонько произнес:

– Господин комиссар?

Тот наконец повернулся, заложив за спину руки. Увидев багровое лицо комиссара, д’Агоста почувствовал неприятное сосание под ложечкой.

– Что там за история с Клайном? – резко спросил Рокер.

Д’Агоста быстро дал задний ход:

– Видите ли, сэр, это связано с убийством Смитбека…

– Мне это известно, – рявкнул комиссар. – Меня интересует, зачем было делать столь бесцеремонный обыск. Вы там все вверх дном перевернули.

Д’Агоста сделал глубокий вдох: