Жнецы - Джон Коннолли (2008)

Покончив с нарушителями у мостов, насчет дальнейших вторжений Уиллис с Хардингом могли больше не беспокоиться, но они взяли на себя патрулирование внешней дороги – так, на всякий случай. Между тем мыслями парни переключились на другие дела. Как и ряд других работников Лихагена, Леонарды не могли взять в толк, почему им не разрешают до конца разобраться с теми двумя посягателями. Зачем поручать это кому-то постороннему, да еще и платить за это немалые деньги. До них не доходило, что у человека, прибывающего сюда довершить убийство, могут иметься на это личные причины.

От размышлений Хардинга отвлекло единственное слово, брошенное Уиллисом:

– Глянь.

Он глянул. Справа от дороги был припаркован здоровенный, как танк, внедорожник, рылом в их сторону. С обеих сторон там тянулись сосны, а на бревнышке возле внедорожника сидел какой-то детина. Сидел вольготно, вытянув перед собой ноги, и нажевывал, кажется, шоколадный батончик. А рядом стоял пакет с молоком. Впечатление такое, что этому бугаю все на свете по фигу. Уиллис с Хардингом не сговариваясь решили, что такое отношение надлежит исправить.

– Он это чё вообще? – подивился Уиллис.

– Давай спросим.

Метрах в пяти от внедорожника Леонарды остановились и вылезли из кабины, дробовики непринужденно держа на ремнях. Детина дружелюбно им кивнул.

– Как дела, парняги? – спросил он. – Утро вроде ничего, на божьей-то земле.

– Земля эта не божья, – поправил Уиллис, – а мистера Лихагена. Боженька и тот сюда не заглядывает без спросу.

– Да неужто? А чего-то следов не вижу.

– Не видишь? А ты приглядись. Вон они, там. «Частные владения» – считай что на каждом столбе прописано. Ты, видно, с грамотой не в ладах?

Детина отхватил от батончика очередной кус.

– М-м, – промычал он сквозь шоколад с орехами. – Мовет, они там были, да я не ваметил. – И, прожевав, добавил уже разборчивей: – Слишком, наверное, увлекся: небо разглядывал. Такая, знаете, красота.

И вправду: в прогалинах туч розовым, прозрачным, теплым золотом играло утреннее солнце – зрелище, пробуждающее поэзию в сердцах даже самых косноязычных людей, за исключением разве что Уиллиса с Хардингом.

– Ты давай убирай свою байду, – провещал Хардинг своим тихим, вкрадчиво-зловещим голосом.

– Никак не могу, ребята, – сокрушенно развел руками бугаина.

Голова Хардинга повернулась чуть вбок, и он остро, по-птичьи посмотрел на незнакомца, как, должно быть, грач смотрит на червяка у себя под лапой.

– Ты меня, наверно, не расслышал? – спросил он.

– Да-да, наверное, не расслышал, – поспешно кивнул бугай. – Сказано как-то тихо. Надо бы громче, в полный голос. А то человеку бывает сложно мобилизовать внимание, когда другой что-то там шепчет себе под нос. – Он сделал глубокий вдох, а когда заговорил, голос из него рванулся зычно, громко: – Надо, чтобы в легких скопился воздух, и тогда слова полетят на силе ветра!

Батончик наглец дожевал, свернул обертку и аккуратно сунул в карман куртки. Затем потянулся было к пакету с молоком, но подошедший Хардинг пакет отпнул.

– Ой, а я так хотел допить, – обиженным голосом сказал бугаина. – Специально берег.

– Я тебе еще раз говорю, – уже в полный голос сказал Хардинг. – Мотай отсюда вместе со своим грузовиком.

– Так я ж сказал, что не могу.

Уиллис с Хардингом угрожающе подступали. Детина не двигался. Уиллис взмахом приклада кокнул правый подфарник внедорожника.

– Эй-эй, осторожней! – встревожился детина.

Уиллис его проигнорировал, то же самое проделав и с левой фарой.

– Убирай на хрен бандуру, – рыкнул Хардинг.

– Да я бы хотел, правда хотел бы, но никак не могу на это пойти.

– Не можешь?

Хардинг вогнал в ствол патрон, приставил дробовик к плечу и пальнул. Лобовое стекло осыпалось хрустальным дождем. Пострадала и кожаная обивка сиденья.