Требуются доказательства. Бренна земная плоть (сборник) - Николас Блейк (1936)

– Так оно и есть. Во время войны я привык к спартанской жизни, и теперь мне трудно спать в нормальной обстановке. Но, – его голос понизился и приобрел конспиративный оттенок, – сегодня и завтра я ночую здесь. То есть как бы ночую. В ночь на Рождество и на следующую я сделаю вид, что иду спать сюда, а сам потихоньку выйду на крышу веранды, спущусь в сад, запрусь в домике и залягу у себя на койке. Убийца, этот наивный, прокрадывается сюда, втыкает нож в постель и разве что в обморок не хлопается, когда видит наутро, что я как ни в чем не бывало сижу поедаю свою овсянку. – О’Брайан отступил на шаг и радостно потер руки. – Во всяком случае, спать я буду спокойно; ну а днем, – его губы сложились вдруг в жесткую линию, и он похлопал себя по оттопыривающемуся карману, – днем я уж как-нибудь о себе позабочусь. А если кому-то все же удастся достичь своего, притом еще, что рядом все время будет крутиться Артур Беллами, – что ж, милости прошу на мои похороны.

– Иными словами, на мою долю не остается ничего, кроме как наблюдать и молиться.

– Вот именно, мой мальчик, вот именно, – кивнул О’Брайан, подходя и крепко стискивая локоть Найджела. – И ударение сделаем на слове «наблюдать».

Дверь бесшумно открылась. На пороге стояла немолодая седовласая женщина.

– Ваши указания на сегодня, мистер О’Брайан? Что прикажете подать на ужин?

О’Брайан дал подробные инструкции. Найджел разглядывал женщину. Ее костистые руки были сложены на фартуке у живота, тонкие губы неприятно изогнуты, черты лица грубы.

– Итак, это и есть миссис Грант, – сказал он, дождавшись, пока женщина их покинет. – Интересно, давно она стояла за дверью? Мне почему-то кажется, вы ей не нравитесь.

– Да полно вам. Ну да, есть в ней что-то от старой брюзги, но тетка она безобидная. А вы, Найджел, сдается мне, начинаете нервничать, – не без насмешки добавил он.

К полудню с делами было покончено, и Найджел вышел из дому оглядеться. За домом обнаружился двор с конюшнями и гаражом, где стояла спортивная «Лагонда». В деннике же его глаз приметил лишь хлам – да старика, вперившегося взглядом в ручку лопаты с неколебимой убежденностью мистика, созерцающего вечность. Найджел резонно решил про себя, что это и есть садовник. Как выяснилось впоследствии, звали его Иеремия Пегрум. Он ухаживал за садом Дауэр-Хауса и играл в церкви на органе, мужчина и мальчик, которому на ближайшую Пасху должно исполниться пятьдесят. Найджел решил, что Иеремии Пегруму уже не по возрасту лелеять убийство, и повернулся было идти дальше, как почувствовал, что его трогают за рукав. Тусклый взгляд садовника несколько оживился, а слова его заставили Найджела вздрогнуть.

– А, мистер, это вы приехали присмотреть за мистером О’Брайаном? Плохое для него время это Рождество. Да и как только он здесь появился, я сказал старухе своей: мать, говорю, этот новый джентльмен в Дауэр-Хаусе, он недолго протянет. Снег начинается, мистер. А когда в Чэтеме начинает дуть восточный ветер, старикам и больным очень плохо. А этот господин – замечательный, доложу вам, человек, я мало видел таких, он очень больным выглядит, сэр. И этот ветер убьет его, помяните мое слово, – если только он еще раньше не убьется в этой своей машине.

Найджел вышел огородом к восточному крылу особняка. Ветер и впрямь убийственный. Он укрылся на минуту под навесом домика и, заглянув в окно, убедился, что чего-то там не хватает. Но не успел Найджел подумать, чего именно, как его отвлекло появление такси, остановившегося у парадного подъезда. Из машины выкатился невысокий, полноватый, безупречно одетый мужчина: спутать его Найджел, даже при своей близорукости, не мог ни с кем.

– И если вы не смените в этой колымаге рессоры, я пожалуюсь министру транспорта, – раздраженно договорил коротышка.

Найджел окликнул его.

– Привет, Филипп!