Требуются доказательства. Бренна земная плоть (сборник) - Николас Блейк (1936)

Такой ход рассуждений заставил Найджела содрогнуться. Икс – это Джорджия Кавендиш. Видит бог, он не хотел мириться с таким выводом. Правда, есть анонимные письма. Было бы слишком большим совпадением, если Икс угрожает убить О’Брайана в День святого Стефана, и его действительно убивают в тот день, но убивают случайно, и стреляет некий гипотетический Игрек. Да, теоретически такое возможно. Игрек мог сделать за Икс его работу. И все же это крайне маловероятно. Предположим, убийство было задумано заранее и совершено автором анонимных писем. Кто в перечне подозреваемых претендует на первенство? Кавендиш. У него хватит мозгов, чтобы спланировать убийство, но не хватит хладнокровия осуществить его. Более того, есть в этих письмах нечто безрассудное и ребяческое, а это просто не вяжется с личностью степенного, внешне респектабельного – пусть, по существу, весьма непочтенного – городского жителя. У Нотт-Сломана такого хладнокровия достанет – он человек более твердого замеса. С другой стороны, сомнительно, чтобы у него хватило ума все рассчитать, а плюс к тому черный юмор писем весьма отличается от его сальных шуточек. Да и зачем ему мертвый О’Брайан – скорее наоборот, живой нужен, если он собрался его шантажировать. Мелодраматический оттенок писем вполне соответствует стилю Лючии; она вполне способна на crime passionel[45], но у нее не хватило бы ни ума, ни выдержки, чтобы задумать и совершить такое убийство. Джорджия? Мозги при ней, мыслить она умеет, и, что не менее важно, красочный и вместе с тем ледяной юмор все тех же писем совершенно не противоречит ее характеру. Словом, с какой стороны ни посмотри, она вполне могла совершить это преступление. Не хватает только одного – мотива. И тут Найджел похолодел. А что, если Джорджия ненавидела О’Брайана, что, если она, подобно Клитемнестре, сблизилась с ним затем лишь, чтобы ослабить его – и всех остальных – бдительность? Мелодраматично? Да. Но О’Брайан всегда жил в мире мелодрамы. Приходится признать, что и в этом отношении Джорджия остается наиболее вероятным подозреваемым.

И все же ему удалось проредить джунгли. Подобно зверю, что кружит и кружит в высокой траве, чтобы найти место для лежбища, Найджел свернулся клубком и заснул на делянке, которую сам и возделал. Проснулся он поздно, часы на стене показывали половину двенадцатого. Найджел накинул халат, спустился вниз и проглотил пару холодных сосисок. На место Артура Беллами леди Марлинуорт прислала одну из своих служанок, так что хозяйство вновь содержалось в относительном порядке. В какой-то момент в столовую заглянул Бликли, чтобы сказать, что Артур по-прежнему не пришел в сознание, но за жизнь цепляется, а Альберт Бленкинсоп клянется, что первый из двух мужчин, которых он видел входящими в садовый домик, это Нотт-Сломан. Бликли предложил не предпринимать никаких дальнейших шагов до прибытия детектива-инспектора Блаунта из Скотленд-Ярда, которого ожидают в течение ближайшего часа. Найджел поднялся к себе и записал все те соображения, что пришли ему на ум вчера перед сном. Звучали они по-прежнему с удручающей убедительностью. Ему было не по себе. Джорджия. Ее прекрасная осанка и по-обезьяньи хитрая улыбка; ее попугай и ее ищейка; ее эксцентрические манеры, которые выглядят так же естественно, как котелок на голове и свернутая газета в кармане пиджака бизнесмена. Как это Филипп сказал о ней? – «призрак обезьянки шарманщика». Невозможно поверить, будто убийца мог сыграть этакую потерянность, этакое страдание. Но могла бы Джорджия так себя повести, коли действительно ненавидела бы О’Брайана? «Что ж, пусть, – зазвучал безжалостный внутренний голос, – пусть она любила его: допустим, она стала перед выбором: его жизнь – жизнь умирающего – или падение брата? Что тогда – способна она на такой поступок? И не тем ли объясняется этот мертвенный взгляд – взгляд человека, протягивающего руки к противоположному берегу, но так и не могущего переплыть Лету?»