Алхимик (сборник) - Паоло Бачигалупи (2008)

Секунду я смотрел, как он чешется, вспоминая прыщавую девчонку Нору, которая пыталась продать наклейки Марии, прежде чем идти купаться.

– Что ж, я рад, что тебе помогает. – Я повернулся и начал вводить команды перезапуска помп. – Давай посмотрим, удастся ли нам запустить эту сучку и избавить всех тех, у кого нет наклеек, от выводка трогов. Будь готов включить перезагрузку по моей команде.

Чи очистил линии данных и положил ладони на рычаги перезапуска.

– Не знаю, есть ли в этом смысл. Недавно шел по парку и знаешь, что увидел? Мамашу-трога с пятью детишками-трогами. К чему защищать нормальных людей, чтобы у них не рождались троги, если те, что живут в парке, размножаются целыми помётами?

Я посмотрел на Чи, подыскивая ответ, но он в общем-то говорил правду. Команды перезагрузки были выполнены, индикаторы шестой помпы показывали готовность.

– Три… два… один… На полную, – сказал я. – Давай, давай, давай.

Чи передвинул рычаги, панели озарились зеленым светом, и где-то глубоко под нами помпа вновь начала перекачивать сточные воды.

Мы карабкались по шкуре Кузович-сентер, взбираясь к небесам, взбираясь к «Вики», – Мэгги, Нора, Ву и я, – просачиваясь сквозь извивы лестниц, преодолевая мусор, расшвыривая упаковки от презервативов и пакетики от эффи, которые разлетались, словно осенние листья.

Синтезированные ксилофоны и японские литавры «Вики» гудели, подгоняя нас. Троги и болваны, лишенные моих связей, с завистью наблюдали за нашим восхождением. Наблюдали и перешептывались, когда мы проходили мимо, зная, что за Максом несколько должков и что я оказался на передовой, потому что вовремя починил туалеты.

Клуб разместился на макушке Кузовича, скопления старых брокерских офисов. Макс избавился от стеклянных кабинок и старых цифровых экранов для отслеживания тенденций Нью-Йоркской биржи и освободил кучу места. К сожалению, зимой от клуба было мало проку, поскольку однажды в приступе веселья мы выбили окна. Но несмотря на то, что теперь полгода здесь дули слишком сильные ветра, вид падающих стекол того стоил. Несколько лет спустя люди по-прежнему говорили об этом, и я до сих пор помню, как медленно они вылетали из рам и кружились в воздухе. А долетев до земли, осколками расплескивались по улицам, словно огромные ведра с водой.

В любом случае летом свежий воздух шел только на пользу, со всеми этими волнами затемнения, которые вечно вырубали электричество.

Входя в клуб, я закинулся эффи, передо мной предстала зыбь первобытной плоти, клановый сход потных прыгающих мартышек в рваных деловых костюмах, и мы все предались безумию, а наши глаза стали огромными на белых одутловатых лицах, напоминая рыб, что шевелятся на дне океана.

Мэгги улыбалась мне, пока мы танцевали, и наша драка над плитой была забыта. Я не возражал, потому что после драки над вилкой в розетке она неделю вела себя так, будто я во всем виноват, даже после того как сказала, что простила меня. Но сейчас, под танцевальный пульс «Вики», я снова стал ее рыцарем на белом коне и радовался, что она рядом, хотя это и означало присутствие Норы.

Поднимаясь по лестнице, я старался не смотреть на прыщавую кожу Норы и не отпускать шуточки по поводу ее распухшего лица, но она знала, о чем я думаю, и кидала на меня злобные взгляды, когда я предупреждал ее об аварийных ступенях. Кстати о тупости. Ум Норы остер, как тупой угол. Я не пью местную воду и не купаюсь в ней. Потому что постоянно работаю с канализацией. И слишком хорошо знаю, что входит в систему, а что выходит из нее. Люди вроде Норы вешают себе на грудь символ Кали-Марии или приклеивают на задницу смайлик «Суперчистый» – и надеются на лучшее. Я пью только бутилированную воду и принимаю душ только с фильтрующей насадкой. И тем не менее иногда у меня бывает сыпь. Но не гнойные прыщи.