Гунны. Грозные воины степей - Эдвард А. Томпсон

Не принимая во внимание эти последние фантазии, позвольте вернуться к первым из высказанных соображений, поскольку они требуют некоторых комментариев. Действительно ли Евнапий и его последователи отождествляли гуннов с неврами, шимейцами и прочими кочующими народами? Неужели один из высокопреосвященных епископов V столетия, о котором мы еще будем говорить на страницах этой книги, действительно считал, что гунны ели своих родителей? Весьма сомнительно. В то время греческие дознаватели не считали, что в их обязанность входит, подвергая себя опасности, отправляться в степь в поисках истины о кочующих там свирепых варварах. Аммиан и Олимпиодор могли более серьезно подходить к изучению вопроса, чем их современники, но в большинстве случаев ни историкам, ни народу не требовалась абсолютная правда в описании северных кочевников. Однако каждый писатель считал своим долгом продемонстрировать знание произведений классиков, являвшихся наследием его класса. Знание классических произведений отличало образованный класс от остального населения. «Вам хорошо известно, – писал Либаний императору Юлиану в 358 году, – что, если кто-нибудь уничтожит нашу литературу, мы окажемся на одном уровне с варварами», и спустя столетие такие же высказывания делали представители обеспеченных слоев общества. Сидоний[18] пишет своему корреспонденту: «Когда отобрать у нас звания, благодаря которым высшие отличаются от низших, то единственным признаком высшего сословия будет знание литературы».

То, что авторы отождествляли гуннов с массагетами[19], придерживаясь точки зрения Геродота, который упоминал этих кочевников древности, приукрашивали рассказы об их войнах фразами из Тацита[20], не является признаком детской доверчивости или невероятной глупости.

Это просто говорило о том, что автор принадлежит тому социальному классу, который Сидоний сравнивает с римским сообществом, по его словам, «единственным сообществом в мире, в котором чужими являются только рабы и варвары».

Но давайте обратимся к готам. У них не было работ Эсхила или Геродота, на которых они бы могли основывать свои предположения. Вместо этого среди них ходила народная легенда, которая сохранилась в сочинении Иордана. Согласно этой легенде, некогда жил король готов по имени Филимер, пятый по счету правитель, после того как готы покинули Скандинавию. Среди своих подданных он обнаружил колдунов, на языке готов алиорумнов. Он изгнал их из подвластной ему страны в безлюдные пространства скифской пустыни. Там нечистые духи, странствующие по пустыне, совокупились с ними, в результате чего появилось самое дикое из всех известных племен – «племя маленьких, отвратительных, живущих в нищете полулюдей». Мало кто усомнится, что эту историю рассказывали именно напуганные готы, пораженные свирепостью атаковавших их гуннов.

Принимая во внимание все эти бесчисленные предположения, трудно не восхититься сдержанностью Аммиана, писавшего, что «племя гуннов, о которых древние писатели осведомлены очень мало, обитает за Меотийским болотом в сторону Ледовитого океана и превосходит в своей дикости всякую меру».

2