Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих - Джорджо Вазари (1550)

Считают, что Мазо, прозванный Джоттино, о котором будет сказано ниже, был сыном этого Стефано; и хотя по сходству имен многие считают его сыном Джотто, я по кое-каким виденным мною выдержкам и по некоторым надежным воспоминаниям, написанным Лоренцо Гиберти и Доменико дель Грилландайо, уверен в том, что он, скорее, был сыном Стефано, чем Джотто. Как бы там ни было, возвратимся к Стефано, о котором можно сказать, что после Джотто он внес в живопись огромнейшее улучшение, ибо, помимо того, что он был более разнообразен в выдумках, колорит его был более плавным, и у него было больше «сфумато», чем у всех остальных, главным же образом он не имел соперников в своей тщательности. Что же касается введенных им перспективных сокращений, хотя он и обнаружил в них, как я говорил, дурную манеру из-за трудностей в их выполнении, можно тем не менее утверждать, что первый исследователь этих трудностей заслуживает гораздо большей славы, чем те, кто за ним следуют, хотя бы и в более упорядоченной и правильной манере. И потому мы должны быть весьма обязанными Стефано, ибо тот, кто идет в темноте и, указывая путь, ободряет других, становится причиной того, что и мы, нащупав трудные места, с течением времени с ложного пути приходим к желанной цели.

Также и в Перудже, в церкви Сан Доменико, он начал фрески в капелле Св. Екатерины, оставшиеся незавершенными.

В одно время со Стефано жил ближайший его друг Уголино, сиенский живописец, имевший имя весьма доброе и расписавший много досок и капелл по всей Италии; впрочем, он во многом придерживался греческой манеры, ибо, дожив с ней до старости, он из некоторого своего упрямства желал постоянно держаться скорее манеры Чимабуе, чем столь почитаемой манеры Джотто. Работы же Уголино – доска главного алтаря Санта Кроче, вся на золотом фоне, и другая доска, простоявшая много лет на главном алтаре церкви Санта Мариа Новелла и находящаяся ныне в капитуле, где испанская нация совершает ежегодно торжественнейшее празднование дня св. Иакова и другие в честь его заупокойные и иные службы. Помимо этого, выполнил он много других весьма добротных вещей, не отступая, однако, от манеры своего учителя. Он же написал находившуюся на кирпичном столбе лоджии, выстроенной Лапо на площади Орсанмикеле, Богоматерь, которая немного лет спустя совершила столько чудес, что лоджия долгое время была полна приношений, да и поныне весьма почитается. Наконец, в капелле мессера Ридольфо де Барди, что в Санта Кроче, там, где Джотто написал житие св. Франциска, он выполнил на доске алтаря темперой Распятие с плачущими Магдалиной и св. Иоанном и двумя монахами по сторонам. Отошел из этой жизни Уголино, будучи в преклонном возрасте, в 1349 году и был с почестями погребен в Сиене, на своей родине.

Возвратимся, однако, к Стефано. Говорят, что он был также хорошим архитектором, и то, что о нем выше сказано, подтверждает это; умер он, как говорят, в первом юбилейном 1350 году в возрасте сорока девяти лет и был погребен в Санто Спирито, в склепе своих предков, со следующей эпитафией: Stephano Florentine pictori (in) fatiundis imaginibus ac colorandis figuris nulli unquam inferiori; affines moesiiss. pos. Vix an XXXXIX (Стефано, флорентинцу, живописцу, в выполнении образов и расцветке фигур никому не уступавшему, опечаленные близкие воздвигли. Жил он 49 лет).

ЖИЗНЕОПИСАНИЕ ПЬЕТРО ЛАУРАТИ СИЕНСКОГО