Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих - Джорджо Вазари (1550)

После смерти маркиза Гульельмо Джован Франческо покинул Казале, предварительно распродав имущество, приобретенное им в этих краях, и отправился в Верону, где он так устроил свои дела и дела своего сына, которого он женил, что в короткое время оказался обладателем более чем четырех тысяч дукатов. Однако из-за этого он не бросил живопись, мало того, стал заниматься ею так, как никогда, и притом со спокойной душой, поскольку ему уже не приходилось больше ломать голову над тем, как бы заработать себе на хлеб. Правда, то ли из зависти, то ли по какой другой причине, но о нем стали говорить как о живописце, который ничего, кроме маленьких фигур, делать не умеет. Вот почему, расписывая доску алтарного образа для капеллы Мадонны в церкви Сан Фермо францисканского монастыря, он, чтобы доказать, что на него клевещут, сделал фигуры больше натуры и настолько хорошо, что они оказались лучше всех, когда-либо им написанных. В воздухе парит Богоматерь на коленях у св. Анны в окружении ангелов, опирающихся на облака, внизу – св. Петр, св. Иоанн Креститель, св. Рох и св. Себастьян, а неподалеку, на фоне прекраснейшего пейзажа, св. Франциск, приемлющий стигматы. И по заслугам произведение это считается отличным.

В церкви Сан Бернардино в обители монахов-цокколантов, а именно в капелле св. Креста, он изобразил Христа, который, став на одно колено, прощается со своей матерью. Этим произведением он вступил в соревнование со многими знаменитыми картинами, находившимися в этом месте и написанными другими мастерами, и постарался всех их превзойти, с чем он, безусловно, отличнейшим образом и справился, и за это его и хвалил каждый, кто это видел, за исключением настоятеля этого монастыря, который, как невежда и напыщенный дурак, стал в самых обидных выражениях осуждать Джован Франческо, говоря, что он изобразил Христа, непочтительно склонившего только одно колено перед своей матерью. В ответ на это Джован Франческо сказал ему: «Отче, вы, прежде чем говорить, сделайте одолжение – станьте на колени и поднимитесь, а тогда я скажу, почему я так написал Христа». Настоятель, который после долгих уговоров наконец решил встать на колени, сначала опустил правое колено, а за ним левое, а вставая, сначала поднял левое, а за ним правое. Когда он все это проделал, Джован Франческо сказал: «Разве вы теперь не видели, отец настоятель, что вы опускались не сразу на оба колена, а также и вставали? Так вот я и говорю вам, что с моим Христом все в порядке, так как, глядя на него, можно сразу сказать, либо что он опускается на колени перед своей матерью, либо что он, простояв некоторое время на коленях, уже поднял одно колено, чтобы встать». На этом настоятель вроде как успокоился, но, уходя, все еще продолжал бормотать себе что-то под нос.

Да и вообще Джован Франческо за ответом в карман не лазил. Недаром про него еще рассказывают, что, когда какой-то священник сказал ему как-то, будто его алтарные фигуры чересчур любострастны, он ему ответил: «Плохи ваши дела, если даже картины вас возбуждают. Посудите же сами, как же можно будет на вас положиться, когда вы будете иметь дело с живыми, которых можно пощупать?»