Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих - Джорджо Вазари (1550)

Нисколько не менее отменным любого из упомянутых выше мастеров был Энеа Вико из Пармы, который, как мы видим, вырезал на меди Похищение Елены Россо, а также по его же рисунку еще один лист с изображением Вулкана и толпы Амуров, кующих стрелы в его кузнице при участии Циклопов, лист – поистине великолепный. Он воспроизвел на другом листе Леду Микеланджело, вырезал Благовещение по рисунку Тициана, а кроме того, историю Юдифи, написанную Микеланджело в Сикстинской капелле, портрет герцога Козимо деи Медичи в молодости и в полном вооружении по рисунку Бандинелли, портрет самого Бандинелли и, наконец, единоборство Купидона и Аполлона в присутствии всех богов. Вообще, если бы Энеа попал к Бандинелли и получил от него признание за свои труды, он вырезал бы для него еще много других превосходнейших листов. Засим отличнейший живописец Франческо, питомец кардинала Сальвиати, находясь во Флоренции и пользуясь щедростями герцога Козимо, заказал Энеа тот самый большой лист с изображением обращения св. Павла и множества всяких коней и солдат, который получил величайшее признание и доставил Энеа широкую известность. После этого последний сделал портрет синьора Джованни деи Медичи, отца герцога Козимо, в раме, полной всяких фигур. Равным образом вырезал он и портрет императора Карла V в раме, полной фигур побед и соответствующих трофеев, за что он заслужил награду от его величества и хвалу от каждого зрителя. А на другом, отлично выполненном им листе он изобразил победу его величества, одержанную им на Альбио, для Дони же он вырезал в форме медалей в очень красивых обрамлениях несколько головных портретов, а именно: Генриха, короля Франции, кардинала Бембо, мессера Лодовико Ариосто, синьоры Лауры Террачины, мессера Чиприано Морозино и, наконец, самого Дони.

А для редчайшего миниатюрного дона Джулио Кловио он сделал св. Георгия, верхом на коне, поражающего змия, на листе, в котором он показал себя с наилучшей стороны, хотя это и была, можно сказать, одна из первых его гравюр.

Наконец, обладая талантом ко всему возвышенному и желая перейти к начинаниям более значительным и более похвальным, он предался изучению античности, в особенности же античных медалей, о которых он выпустил в печать немало книг с доподлинными изображениями многих императоров и их жен, сопровождаемыми надписями и разного вида оборотами, могущими сообщить каждому любителю необходимые познания и разъяснения в области истории. Этим он заслужил и заслуживает величайшего признания, и всякий, кто порицал его за его сочинения о медалях, был не прав, ибо, если принять во внимание затраченный им труд и то, насколько книги эти полезны и красивы, нельзя не извинить, если он кое в чем несущественном иногда и ошибался, да и ошибки эти, проистекавшие не иначе как от плохой осведомленности, от излишней доверчивости или от инакомыслия, так или иначе обоснованного, и в самом деле достойны извинения, тем более что такого рода ошибки допускали и Аристотель, и Плиний, и многие другие.

Нарисовал Энеа также ко всеобщему удовлетворению и на пользу всем костюмы разных народностей, а именно то, как принято было одеваться в Италии, во Франции, в Испании, в Португалии, в Англии, во Фландрии и других частях света, причем как у мужчин, так и у женщин, как у крестьян, так и у горожан, и вещь эта получилась талантливая, красивая и смелая. Выполнил он также очень красивое родословное древо всех императоров. И, наконец, он ныне, после стольких трудов и работ, отдыхает под сенью Альфонса II, герцога Феррарского, для которого он сделал геральдическое древо всех маркизов и герцогов дома Эсте. Ради всего этого и многого другого, что было им создано и что он продолжает создавать, мне и захотелось достойно помянуть о нем в числе стольких выдающихся мастеров.