Измышление одиночества - Пол Остер (1982)

Каждый день без малейших усилий он обнаруживает: у него это перед самым носом. Это дни краха Камбоджи, и он здесь каждый день – смотрит на него с газетного листа, неизбежными фотографиями смерти: истощенные дети, взрослые, у которых в глазах ничего не осталось. Джим Хэррисон, к примеру, инженер Оксфама[119], отмечает у себя в дневнике: «Посетили медпункт на 7-м километре. Совершенно никаких препаратов или медикаментов – серьезные случаи истощения – явно просто умирают от нехватки пищи… Сотни детей истощены – много кожных заболеваний, облысения, обесцвечивания волос и сильного страха среди всего населения»[120]. Или далее, описывая то, что видел при посещении Больницы им. 7 января в Пномпене: «…жуткие условия – дети в постелях в грязном тряпье умирают от истощения – никаких медикаментов – никакой еды… От ТБ на фоне истощения у людей вид узников Бельзена. В одной палате тринадцатилетний мальчик привязан к койке, потому что буйствовал – многие дети осиротели – или не могут найти свои семьи – и у людей наблюдается множество нервных тиков и конвульсий. Лицо одного полуторагодовалого мальчика полностью разрушено, похоже, кожной инфекцией, плоть распалась от детской пеллагры в серьезной форме – в глазах гной, его держит на ручках пятилетняя сестра… Мне все это вынести очень трудно – и подобная ситуация наверняка сейчас у сотен тысяч кампучийцев».

За две недели до того, как О. это прочел, он отправился ужинать со своей знакомой П., писателем и редактором крупного новостного еженедельника. Так вышло, что она как раз готовила к публикации «камбоджийскую историю». Почти все написанное о тамошних условиях в американской и иностранной прессе проходило у нее перед глазами, и она рассказала О. про материал, подготовленный для газеты в Северной Каролине американским врачом-добровольцем в одном лагере беженцев за тайской границей. В статье говорилось о визите супруги американского президента Розалинн Картер в те лагеря. О. помнил снимки, печатавшиеся в газетах и журналах (Первая леди обнимает камбоджийского ребенка, Первая леди беседует с врачами), и, несмотря на все, что он знал об американской ответственности за создание тех условий, против которых приехала протестовать миссис Картер, его эти снимки тронули. Выяснилось, что миссис Картер навестила тот лагерь, где работал американский врач. Лагерный лазарет – времянка: крыша из веток, несколько опор, пациенты лежат на циновках прямо на земле. Приехала жена президента, за нею – целый рой официальных лиц, репортеров, операторов. Их оказалось слишком много, и, шествуя через лазарет, они наступали больным на руки своими тяжелыми западными ботинками, отсоединяли ногами капельницы, нечаянно пинали тела. Вероятно, такой сутолоки можно было избежать, а может, и нет. Как бы то ни было, когда посетители завершили свою инспекцию, американский врач обратился с просьбой. «Прошу вас, – сказал он, – не мог бы кто-нибудь из вас потратить немного времени и сдать кровь для наших больных; даже у самых здоровых камбоджийцев она слишком жидкая, а наши запасы уже кончились». Но группа Первой леди выбивалась из графика. В тот день следовало посетить и другие места, посмотреть и на других страдающих людей. «Просто нет времени, – сказали они. – Извините. Нам очень жаль». И так же внезапно, как явились, посетители убыли.

* * *

В этом мир чудовищен. В этом мир может привести человека лишь к отчаянию, причем отчаянию такому полному, такому безоглядному, что ничего не откроет двери этой тюрьмы – безнадежности, О. вглядывается за прутья своей камеры и находит только одну мысль, дарующую ему хоть какое-то утешение: образ его сына. И не просто его, а любого сына, любой дочери, любого ребенка любых мужчины или женщины.