Тайна Леонардо - Воронин Андрей Николаевич (2007)

Он отхлебнул еще раз, прямо из горлышка, не утруждая себя поисками рюмки или стакана: кого стесняться в своем отечестве? Все складывалось очень-очень удачно, и это надлежало отметить. Имевшую место в настоящий момент беспорядочную и, между нами, вполне скотскую опохмелку можно было считать просто легкой разминкой перед вечерним праздником – настоящим, с шампанским, с Верой, которую, кстати, надо бы успокоить...

Он снова отхлебнул из горлышка и прислушался к своим ощущениям. Что-то было не так. Владимиру Яковлевичу было не впервой напиваться до розовых слонов и опохмеляться поутру – и коньяком, и пивом, и вообще остатками, слитыми в один стакан из разных бутылок. Этот процесс был им изучен не то чтобы досконально, но все-таки на довольно приличном, солидном уровне, вполне достаточном для того, чтобы понять: что-то действительно не так. Коньяк, превосходный импортный "Хенесси", вопреки ожиданиям Владимира Яковлевича и незыблемым законам человеческой физиологии, не облегчил симптомов похмелья, а, казалось, только их усугубил. Тошнота не отступила, а усилилась, голова кружилась, причем темп вращения все время нарастал, да и все остальное было не лучше: глаза, например, слипались, как будто их клеем намазали, а череп, внутри которого все продолжало крутиться и вертеться, с каждым мгновением делался все тяжелее, начиная ощутимо клониться к столу.

Владимир Яковлевич Дружинин в первую очередь был врачом, медиком, и лишь во вторую – модным пластическим хирургом с обширной клиентурой и незапятнанной репутацией. Как врач, он без труда определил в том, что с ним сейчас творилось, симптомы банального клофелинового отравления. Если бы дело происходило в каком-нибудь кабаке или, скажем, купе поезда дальнего следования, он ни на секунду не усомнился бы в диагнозе. Но откуда, черт подери, мог взяться клофелин в его коньяке?! Это ведь как в сказочке про смерть Кощееву: коньяк в бутылке, бутылка в холодильнике, холодильник в доме, а дом – на замке, под сигнализацией...

– Что за х.?..! – возмущенно воззвал Владимир Яковлевич к телевизору, который продолжал бормотать и показывать разные, по преимуществу неаппетитные, картинки. – К-кто жрал из моей б-бутылки?!

Этот вопрос, достойный одного из медведей, объеденных легендарной, начисто лишенной комплексов и инстинкта самосохранения девочкой Машей, остался без ответа. Голова Владимира Яковлевича тяжело упала на грудь, туловище качнулось, как воспетая в народной песне тонкая рябина, и пластический хирург с незапятнанной репутацией мешком свалился с кухонного табурета на сияющий чистотой пол, еще вчера натертый до блеска покойной Анной Карловной.

Шум, произведенный его падением, казалось, еще витал в уже успевшем пропитаться алкогольным перегаром воздухе кухни, когда неприметная дверь, что вела в кладовку, где Владимир Яковлевич хранил кое-какие съестные припасы, бесшумно приоткрылась.

В образовавшуюся щель проскользнул молодой человек с бледным лицом и довольно бесцветной внешностью. На нем была черная матерчатая куртка на "молнии", черная вязаная шапочка, черный свитер с высоким горлом, черные брюки и черные ботинки на резиновой подошве. Чего на нем не было, так это черной маски с прорезями для глаз, зато черные кожаные перчатки оказались на месте. Свою правую руку молодой человек держал как-то странно, как будто почесывал под курткой живот или нащупывал там, внутри, за поясом, какой-то предмет.

Молодой человек приблизился к лежащему на полу доктору, вынул правую руку из-под куртки и пару раз несильно хлопнул в ладоши у него перед лицом. Владимир Яковлевич не отреагировал; молодой человек удовлетворенно кивнул, поднялся с корточек и взялся за дело.