Тайна Леонардо - Воронин Андрей Николаевич (2007)

Навстречу ему кто-то неторопливо спускался, и, миновав площадку второго этажа, Паша увидел какого-то незнакомого мужичонку – невысокого, в аккуратном черном полупальто и зимней шапке пирожком, с бритым невыразительным лицом, на котором поблескивали, отражая электрический свет, узкие прямоугольные очки в тончайшей металлической оправе.

Павел окинул его быстрым взглядом, автоматически, в силу давно укоренившейся привычки, оценивая незнакомца как потенциального противника, и пришел к выводу, что может заломать этого мозгляка одной левой даже при условии, что правую ему привяжут за спину, а у мозгляка в руках будет нож или даже топор. Вынеся этот вердикт, Недосекин мигом потерял к повстречавшемуся ему на лестнице человеку всякий интерес.

Они сблизились. Недосекин даже не подумал посторониться, хотя его широкие плечи перегораживали почти весь лестничный марш. Мозгляк, как и следовало ожидать, развернул корпус, чтобы интеллигентно проскользнуть мимо некультурного аборигена бочком, и вдруг прямо из этого крайне неудобного положения нанес Павлу короткий, без замаха, неожиданно сильный удар в середину лица.

Удар был не просто сильный, а сокрушительный. Недосекин даже не почувствовал боли. Перед глазами у него вспыхнул ослепительный белый свет, и он потерял сознание раньше, чем его затылок с треском ударился о кафельный пол лестничной площадки.

Очкарик в полупальто аккуратно переступил через распростертое на разлинованном шахматными клетками полу бесчувственное тело, спустился по лестнице и вышел из подъезда. К подъезду сейчас же подъехал неприметный "москвич". Стукнула дверца, шипованные колеса прошуршали по смерзшейся снеговой жиже, окутанные туманным облачком пара из выхлопной трубы рубиновые габаритные огни скрылись за поворотом.

* * *

Услышав звук подъехавшей машины, Гаркуша осторожно отодвинул занавеску и выглянул в окно. Внизу, на расчищенной от подтаявшего снега площадке у запертых ворот гаража, стояла знакомая белая "девятка", до самой крыши забрызганная дорожной грязью.

– Сам пожаловал, – сообщил Гаркуша.

– Сам, сам, – проворчал Бек, выковыривая из мятой пачки сигарету. – Пожрать-то привез?

– А я почем знаю? – сказал Гаркуша и снова выглянул в окно.

Небо над поселком было синее-синее, какое бывает только с приходом настоящей весны. Заметно потеплевшее солнце, изголодавшись за зиму, жадно глодало почерневшие, усеянные опавшей сосновой хвоей сугробы, и они таяли прямо на глазах. Из ноздреватого снега к синему небу возносились рыжие колонны сосновых стволов, колючие кроны казались неправдоподобно зелеными, да и весь вид, открывавшийся из окна мансарды, казался каким-то чересчур ярким и контрастным, как на рекламном фотоплакате или на картине начинающего живописца, компенсирующего отсутствие умения и таланта яркостью локальных, ничем не разбавленных цветов.

Гаркуша увидел, как из машины выбрался Кот и, открыв багажник, достал оттуда два туго набитых пластиковых хозяйственных пакета. Вслед за ним из "девятки" вылез какой-то незнакомый Гаркуше фраер, выглядевший как фанат фильма "Люди в черном" – темноволосый, в черной кожаной куртке, черных брюках, черных, старательно начищенных ботинках, черных перчатках и черных солнцезащитных очках. Фраер открыл заднюю дверь машины, взял с сиденья спортивную сумку – понятное дело, тоже черную.

– Фраера какого-то привез, – сказал Гаркуша, ни к кому конкретно не обращаясь.

Бек тяжело поднялся, заставив кресло-качалку жалобно скрипнуть, и, шаркая ногами, подошел к окну. Незакуренная сигарета свисала с его нижней губы, на щеках темнела недельная щетина. Поверх растянутого свитера на Беке была надета старая стеганая безрукавка, мятые брюки пузырились на коленях – словом, выглядел он как опустившийся алкаш после продолжительного запоя.