«Морская волшебница», или Бороздящий Океаны - Джеймс Фенимор Купер (1830)

Те джентльмены, чья жизнь проходит «в тиши на берегу»note 126, часто удивляются, читая о морских стычках, во время которых тратится масса пороху, сотни и тысячи ядер выпускаются почти без всякого урона для врага, тогда как на суше, в гораздо более коротком и, казалось бы, не столь упорном бою, гибнет множество людей. Секрет такого различия кроется в подвижности цели, колеблемой беспокойной морской стихией. Даже самый большой корабль редко бывает неподвижен в открытом океане; и едва ли нужно объяснять читателю, что при малейшем отклонении орудийного ствола ядро, пролетев несколько сот футов, удаляется от цели на много ярдов. Искусство морского артиллериста во многом сродни стрельбе влет по пернатой дичи; в обоих случаях приходится учитывать движение цели, но моряк, кроме того, должен еще принимать в расчет подвижность судна, на котором стоит орудие.

Насколько тут повлияли все эти обстоятельства и в какой мере стремление капитана уберечь тех, кто, по его мнению, находился на борту бригантины, сказалось на стрельбе, вероятно, навсегда останется для нас тайной. Но, как бы то ни было, когда из жерла пушки вырвалось пламя, а затем клубы дыма заволокли воду, пятьдесят глаз глядели вслед чугунному посланцу крейсера, ожидая, что он нанесет повреждения парусам и такелажу «Морской волшебницы». Стройность ее рангоута нисколько не нарушилась, и бригантина как ни в чем не бывало по-прежнему неслась по волнам с обычной своей легкостью и быстротой. Ладлоу пользовался на крейсере славой хорошего артиллериста, поэтому его промах лишь укрепил матросов в их прежнем мнении о преследуемом судне. Многие только качали головой, и не один бывалый моряк, скрестив руки на груди, громко ворчал, что бесполезно палить в эту бригантину из пушки — простым ядром ее все равно не возьмешь. Однако необходимо было повторить попытку хотя бы для очистки совести. Было пущено еще несколько ядер, но по-прежнему безуспешно.

— Нет смысла зря тратить порох при такой волне, да и до цели далеко, — сказал Ладлоу, отходя от пушки после пятого выстрела. — Отставить стрельбу. Следите за парусами, джентльмены, чтобы ни один не заполоскал. Мы должны настичь их, а пушки пускай отдохнут. Закрепите орудие!

— Но оно заряжено, сэр, — возразил комендор, пользуясь тем, что он был любимцем капитана, хотя и смягчил свою дерзость, почтительно обнажив голову. — Как тут не воспользоваться случаем!

— Ну, раз так, задвиньте его снова в орудийный порт и стреляйте сами, — небрежно обронил капитан, желая показать, что и другим наверняка посчастливится не более, чем ему.

Орудийная прислуга обступила пушку и, предоставленная самой себе, принялась за дело.

— Задвиньте клин, и мы пальнем по этой проклятой бригантине прямой наводкой! — сказал бесхитростный старый комендор, который заведовал носовым орудием. — А всю эту математику побоку!

Прислуга повиновалась, и фитиль тотчас же подожгли. Набежавшая волна помогла простодушному моряку, в противном случае нам пришлось бы на этом выстреле оборвать рассказ о геройской стрельбе носового орудия, так как ядро непременно угодило бы в воду в нескольких ярдах от крейсера. Однако в тот самый миг, когда из жерла вырвался дым, нос судна взлетел высоко вверх, все замерли в ожидании, а потом увидели, как лисель-спирт бригантины разлетелся в щепы и лисель вышел из строя, хотя бригантина продолжала нестись вперед.

— Так держать! — торжествующе воскликнул старый комендор, любовно похлопывая по казенной части орудия. — Волшебница она или нет, одна из одежек с нее разом слетела; и, с дозволения капитана, мы живо всю ее общиплем! Ну-ка, давайте банникnote 127.

— Приказано откатить и закрепить орудие! — крикнул веселый гардемарин и побежал к бушприту поглядеть, что будут делать на бригантине. — А этот контрабандист быстро сообразил, как спасти паруса!