«Морская волшебница», или Бороздящий Океаны - Джеймс Фенимор Купер (1830)

Пока еще была возможность избежать опасности. Трисель осмеливался возражать капитану, но теперь он, как и Ладлоу, видел, что все зависит от их хладнокровия и внимательности. Он быстро обошел палубу, убедился, что у каждого браса и булиня стоит человек, напомнил тем молодым офицерам, которые оставались на борту, о бдительности и стал ждать распоряжений капитана с самообладанием, которое так необходимо моряку в трудную минуту. Ладлоу, чувствуя на себе бремя ответственности, внешне был также спокоен. Крейсер уже вошел в Ворота, и никакая сила не могла его остановить. В такие минуты крайней тревоги человек обычно ищет поддержки у других. Хотя собственный его шлюп мчался все быстрее и был на волосок от гибели, Ладлоу бросил взгляд на бригантину, чтобы убедиться, что контрабандист не потерял уверенности. Блекуэллс остался позади, и, так как оба потока снова соединились, бригантина, входя в опасный пролив, привелась к ветру и теперь шла в двухстах футах от «Кокетки» прямо у нее в кильватере. Отважный и мужественный моряк, который ею командовал, стоял между недгедсами, над самой фигурой своей мнимой повелительницы, и, не отрываясь, смотрел на пенистые рифы, грозные буруны и коварные течения, скрестив руки на груди. Капитаны обменялись взглядами, и контрабандист приподнял шляпу. Ладлоу был слишком вежлив, чтобы не ответить на приветствие, после чего вновь всецело отдался заботам о своем судне. Впереди высилась скала, о которую с громким и непрестанным ревом разбивались волны. На мгновение всем показалось, что судну не избежать гибели. Но вот опасность уже миновала.

— Круче обрасопить реи! — скомандовал Ладлоу спокойным голосом, в котором звучало сдерживаемое напряжение.

— Привестись к ветру! — отозвался Бороздящий Океаны с живостью; ясно было, что он внимательно следит за каждым маневром крейсера.

Крейсер стал круче к ветру, но внезапный поворот пролива больше не позволял ему идти прежним курсом. Хотя теперь он быстро несся вперед, против ветра, ветер и течение, споря между собой, относили его в сторону, и вдруг скала, вокруг которой вода так и бурлила, выросла перед самым его носом. Опасность была слишком близка, чтобы соблюдать субординацию, и Трисель громко крикнул, что нужно сделать поворот, иначе смерть.

— Руль на ветер! — скомандовал Ладлоу громким и повелительным голосом. — Тяни брасы и шкоты!

Крейсер, казалось, понимал, какая опасность ему угрожает. Нос круто свернул прочь от пенящегося рифа, и паруса, забрав ветер другой стороной своей поверхности, помогли сделать поворот. Не прошло и минуты, как крейсер лег на прежний курс, а еще через минуту он переменил галс, и паруса его снова наполнились ветром. Этот короткий, но трудный маневр потребовал от Триселя напряжения всех сил; но едва взглянув вперед, он снова крикнул:

— Еще бурун, прямо по носу! Круче к ветру, сэр, круче к ветру, не то мы наскочим на риф!

— Право на борт! — снова уверенно скомандовал Ладлоу. — Пошел брасы, шкоты тянуть, с реев долой! Веселей, ребята!

Предосторожности эти были необходимы: хотя судно так удачно избежало первого рифа, бурный и пенистый водоворот, в котором вода так и кипела (поэтому он и назывался «Котел»), был прямо перед ним, и, казалось, спасения нет. Но в эту отчаянную минуту паруса выручили крейсер. Он замедлил ход, но течение все еще несло его против ветра, и крейсер, благополучно миновав буруны, оставил рифы позади. Чуткое судно взлетело высоко на волне, как бы из почтения к бурунам, и киль, глубоко сидевший в воде, остался невредим.

— Еще на два корпуса вперед, и мы бы врезались в скалы! — воскликнул бдительный штурман.

Мгновение Ладлоу озирался в нерешительности. Вода ревела и бурлила со всех сторон, паруса начали терять ветер, и крейсер приблизился к утесу, возле которого предстояло сделать второй поворот в этом опасном проходе. Он видел, что крейсер все еще приближается к берегу, и прибег к последнему средству.

— Отдать оба якоря! — скомандовал он.