Гробница императора - Стив Берри (2010)

Тан оценил простоту уравнения. Биотическая нефть, выкачанная через скважину, сменилась абиогенной нефтью. И месторождение в Ганьсу, вероятно, единственное место на земле, где возможно провести такое сравнение. Все дошедшие до нашего времени исторические хроники свидетельствуют о том, что первые старатели бурили скважины две тысячи лет назад исключительно неподалеку от той шахты в Ганьсу. Любая нефть, сохранившаяся с тех времен, обязательно должна быть именно из этого месторождения.

И теперь нужен только достоверный образец этой нефти.

– Вы сказали, что светильник пропал, – сказал Соколов. – Вместе с нефтью. Так где же мы достанем образец для сравнения?

– Не беспокойтесь, товарищ Соколов. Я уже распорядился обеспечить такой образец, и скоро вы его получите.

Глава 45

Пекин

Линь Йон понимал, что председатель Госсовета изъясняется столь уклончиво умышленно, для того чтобы постоянно держать слушателя в напряжении. В прошлом их всегда разделял письменный стол, на который ложились отчеты о следствиях, вызывавшие лишь мимолетный интерес и немногословные замечания. Но этот разговор был другим.

– Я помню время, – продолжал старик, – когда на окнах всех автобусов были наклеены плакаты с изречениями и фотографиями Мао. То же самое с витринами магазинов. По радио транслировались только революционная музыка, изречения Мао и официальные известия. В кинотеатрах показывали, как Мао приветствует красную гвардию. Даже оперы и балеты были на революционную тематику. Все мы постоянно носили с собой книгу цитат Великого Кормчего, потому что в любой момент каждого могли попросить прочитать отрывок.

Тихий голос председателя Госсовета был проникнут скорбью, словно воспоминания причиняли ему горькую боль.

– «Служить народу». Вот к чему призывал Мао. На самом же деле все служили ему. И это здание доказывает то, что мы по-прежнему ему служим.

Линь начинал понимать, зачем они здесь.

– Нашей слабостью является гегемония, – продолжал председатель Госсовета. – Это внутреннее нежелание работать заодно с какой-либо иностранной державой, даже если это не таит никакой угрозы. Гегемония – это естественное проявление нашего тоталитаризма, точно так же, как мирные взаимоотношения являются проявлением демократии. Мы всегда считали себя географическим и геополитическим центром мира. На протяжении столетий и особенно после сорок девятого года единственной целью нашей внешней политики было господство над нашими соседями, а впоследствии и над всем миром.

– Но это же абсолютно выходит за рамки наших возможностей.

– Нам с вами это известно, но знает ли это остальной мир? Я хорошо помню, как в семьдесят первом году к нам приезжал Киссинджер с тайной миссией заложить основы для возобновления контакта между Соединенными Штатами и Китаем. Постоянное использование слова «гегемония» ставило в тупик американских переводчиков. Они не могли точно передать его значение. Эта концепция была им неизвестна. – Председатель Госсовета указал на саркофаг. – Тогда Мао сказал: «Китай встал». Он говорил всему миру, что ни один посторонний больше не будет повелевать нами. Боюсь, однако, что никто его не слушал.

– На нас испокон веков не обращали внимание, – сказал Линь. – Нас считали отсталыми, дремучими. Хуже того, диктатурой, подавляющей любое инакомыслие.

– В чем мы сами виноваты. Мы ничего не сделали, чтобы исправить такое представление о себе. Казалось, мы наслаждались тем, что предстаем перед всем миром в дурном свете.

Линь был озадачен.

– Почему вы настроены столь цинично?

– Я просто говорю правду – которая, подозреваю, тебе и так хорошо известна. Демократия является заклятым врагом гегемонии. Распределение власти среди избранных должностных лиц, вместо того чтобы сосредоточить ее в руках правителя, дать народу силу, вместо того чтобы его подавлять, – эти концепции выходят за рамки нашего понимания.