Затерянный остров - Джон Пристли (1932)

– Забрали? Да, все правильно, они, – подтвердил новоприбывший и вдруг застонал сдавленно.

– А? – Носильщик подскочил от неожиданности.

– Холодно тут, вот что. Убийственный холод, – простучал зубами незнакомец, пытаясь с головой скрыться в тяжелом пальто.

Носильщик зябко потер руки, демонстрируя солидарность.

– Это все из-за дождя.

– Да какая разница, из-за чего! – искренне возмутился приезжий. – Адская холодина! Зуб на зуб не попадает, кости ломит, того и гляди, заживо сгниешь. Зачем я только приехал?

Носильщик покачал головой, сперва отрицательно – мол, он тоже не знает, а затем утвердительно, обозначая сочувствие и понимание.

– Куда прикажете отвезти вещи, сэр? В «Суффолкский герб»?

– Через мой труп. Мне нужно в Айви-Лодж. Знаете, где это?

– Айви-Лодж… – Носильщик задумчиво подергал кончик носа. – Дайте-ка сообразить, сэр. Айви-Лодж…

– Айви-Лодж? – вмешался подошедший контролер. – Это ведь дом мистера Дерсли, да, сэр?

– Точно. Он мне и нужен, – пропыхтел приезжий. – Мистер Дерсли. Айви-Лодж.

– До него мили полторы будет, – продолжал контролер. – Другой конец города. Насчет вещей можно распорядиться, чтобы доставили утром, сэр, не волнуйтесь.

– А мне где прикажете куковать до утра? Если я в такую погодку потащусь полторы мили пешком, к четвергу можно будет объявлять в розыск. Нельзя ли достать машину?

– Джордж Джексон приедет к поезду в девять двадцать на Ипсвич, – подсказал носильщик. – Я знаю, он что-то собирался отправить. Так что он вас довезет, сэр, за полкроны вместе с багажом.

– Хорошо. – Приезжий дошел до выхода со станции и выглянул на улицу. Контролер с носильщиком последовали за ним. – Это что там, паб?

Ему подтвердили, что паб. Называется «Железнодорожный герб».

– Отлично, там меня этот ваш Джордж как-его-бишь и найдет в девять двадцать, – заявил приезжий. – Моя фамилия Тоттен. – Он дал носильщику шиллинг, а контролеру показал билет. – Только сперва пусть погрузит багаж. Ох, ну и мерзкая же погодка!

Коренастый толстяк со странной фигурой поперек себя шире вперевалку зашагал через едва освещенную площадь и скрылся в «Железнодорожном гербе».

– Как думаете, что за птица? – спросил носильщик контролера.

2

Уильяму не удалось поставить стремительный мат, игра затянулась, и в половине десятого конца еще не предвиделось, хотя на доске остались лишь два растревоженных короля, один загнанный конь, два рвущихся в бой слона, три полуразрушенные ладьи и несколько растерянных пешек. Гринлоу только этого и надо было, а Уильяму, как обычно, уже наскучило.

– Шах! – объявил Гринлоу, делая ход ладьей.

Уильям не вздохнул, но с шумом втянул воздух, так что получилось похоже на вздох. Ему уже в третий раз объявляли шах этой ладьей. Он вывел короля из-под удара едва заметным тычком.

Гринлоу оторвался от доски, вскинув густые брови высоко над оправой очков.

– Партия – петля, чтоб заарканить совесть короля! – провозгласил он, атакуя второй ладьей.

Уильяму вдруг захотелось перевернуть доску и смахнуть фигуры. Но он ограничился малым – просто сделал глупейший ход.

– Что это у нас тут? – протянул Гринлоу, с раздражающим чмоканьем посасывая трубку. – Глазам своим не верю.

Чуя подвох, он битых несколько минут раздумывал над следующим ходом, и Уильям, которого совершенно не волновали последствия собственной опрометчивости, унесся мыслями в туманную даль. Успел поразмышлять о банковской системе, о варенье, о грузовиках, о священнослужителях, об угле и сыне миссис Герни, работавшем на лондонском Главпочтамте.

– Шах! – провозгласил Гринлоу.

Весь день Уильяма согревало предвкушение шахматной игры после ужина, однако теперь никакой радости он не чувствовал. И это удручало. Он вяло потянулся к беспомощному королю.

– Там тупик, – предупредил его Гринлоу. – Ты подставляешься под шах.