Исчезнувший фрегат - Хэммонд Иннес (1991)

Конец фразы я не услышал, так как корму накрыла очередная волна с грохотом мчащегося скорого поезда. Я подтянулся наверх трапа, шатаясь, прошел через рубку, отключил автопилот и уселся за штурвал, стараясь снизить воздействие накатывающих волн.

Скорость ветра поднялась до тридцати шести узлов, в порывах доходила до сорока с лишним. Мы шли на скорости семь с половиной узлов, и, поскольку ветер дул нам почти прямо в корму, его реальная скорость приближалась где-то к пятидесяти узлам, то есть в соответствии со шкалой Бофорта[138] то был шторм.

Айан не вернулся, в конце концов крикнув, можно ли ему остаться внизу позавтракать. Переполох, связанный с Карлосом, похоже, утих. Примерно через полчаса меня сменила Айрис, и я спросил ее, что там происходило дальше. Мне пришлось перекрикивать грохот моря и завывание ветра, чтобы она меня расслышала, но она лишь сказала на это:

— Ничего особенного. Пойдите теперь поспите. Вы всю ночь были на ногах.

Я не стал спорить. Стало светлее, облачность была уже не такой плотной, и мне показалось, что я вижу оконечность Огненной Земли и устье пролива Ле-Мер. Я позвал Нильса наверх, чтобы он тоже наблюдал, записал в журнал наши координаты согласно системе спутниковой навигации и, отметив их вместе со временем и датой на карте, ушел вниз в свою каюту.

Я так устал, что сразу уснул, не обращая внимания на качку, а когда меня в конце концов разбудила Айрис, я с удивлением увидел, что было уже двенадцать сорок семь.

— Все в порядке? — спросил я, испугавшись.

— Конечно. Вы не единственный человек, знающий штурманское дело.

Я подумал, что она имеет в виду Энди, но нет, речь шла об Айане.

— Энди и Гоу-Гоу оба лежат больные. Карлос тоже, очень бледный, отправился на койку.

— А что Ангел?

— Он позавтракал, съел два яйца с хлебом и маслом, много масла, а потом ушел к себе, как будто он пассажир роскошного круизного лайнера.

Видимо, он примирился с присутствием Карлоса на борту.

— А почему он был против? — спросил я. — Он боится, что мы, возможно, не сможем оттуда выбраться?

Она покачала головой:

— Нет, конечно. В таком смысле Ангел о нем вообще не беспокоится.

— А что же тогда?

— Не знаю. Там что-то личное. Что-то, касающееся его самого. Я не вполне понимаю. Я знаю одно: этот несчастный мальчишка в него влюблен.

Сказала она это не без злости. Я сел прямо, уставившись на нее. Она все так же стояла, чуть склонившись надо мною, и я уловил в ее глазах мимолетный отблеск чего-то, подобного ненависти.

— Вы и сами в него влюблены, не правда ли?

Я подумал о том, какой адски взрывоопасный клубок чувств сплелся у нас на борту.

— Нет, нет, конечно не влюблена. Как вы только могли подумать…

Она поспешно отвернулась, понимая, что свое отрицание она выразила чрезмерно бурно.

— Дело не в любви.

Ее голос ее выдавал, и она это понимала.

— Это…

Она замолчала в замешательстве, закусив губу.

— Но вы же спрашивали о Карлосе.

— Да. Что вам известно о его происхождении, о семье Боргалини?

— Совсем мало. Только то, что Роберто Боргалини или сожительствует, или женат на той женщине, которая его содержит. Оба они выходцы с Сицилии.

— Та певица? Розали Габриэлли?

— Да.

— И она мать Карлоса?

Отрывисто кивнув, она отвернулась, и я поспешно продолжил:

— Когда вы впервые встретились с Карлосом?

— На днях я пыталась это вспомнить, — сказала она, хмурясь. — По-моему, это было тогда, когда Ангел взял меня на прогулку на яхте. Это было один-единственный раз, папа тоже был с нами. Карлосу тогда было лет четырнадцать-пятнадцать. Он еще учился в школе.

— Он сын Боргалини?

Она на мгновение замялась перед тем, как ответила:

— Думаю, да. Я, признаться, до сих пор об этом не задумывалась. Теперь, когда они снова вместе… Они очень похожи, видите ли.

— Вы хотите сказать…