Наш секрет - Ребекка Дан (2016)

Соня была в списке учителей, которые тоже ехали в Венецию, но спустя пару недель после того случая Мак-Кензи попросил меня поехать вместо нее. Для этого он нашел три причины. Во-первых, Соня вела себя так, словно потеряла все конечности в страшной автокатастрофе, поэтому стало очевидно, что такого человека нельзя назначать ответственным за группу. Во-вторых, я немного знал итальянский язык. В-третьих, я ладил с Бреттом Майклзом, который организовал поездку. Мы подружились на почве общей нелюбви к дешевому растворимому кофе, к Карен Уэкс (которая тоже ехала в Венецию) и к различным глупым неписаным законам школы – вроде того, что предписывал не носить бороду. Бретт однажды спросил Карен, не нужна ли ей помощь с удалением растительности с лица. На это она ответила тем, что опрокинула тарелку с горячим супом ему на голову. Пока заживал ожог, Бретт не брился. Тогда-то между нами и началось небольшое состязание по поводу того, кто отрастит бо́льшую бороду, пока у кого-нибудь не сдадут нервы и он не пойдет жаловаться Мак-Кензи. Пока что нашим рекордом были две недели, и я победил. В качестве приза Бретт купил мне ящик пива.

Бретту нужен был еще один мужчина в этой поездке, и я был готов. Внезапно, за три дня до отъезда, в школу пришла Соня с письмом от терапевта, что она полностью здорова. Бретт вспылил и чуть не ударил ее. Мы даже повздорили в кабинете Мак-Кензи. Соня лила крокодильи слезы, а Бретт горячился.

В результате было принято решение, что Соня тоже поедет в Венецию. Все мы знали, что на самом деле она эмоционально нестабильна. Ей и преподавать-то было нельзя, не то что ехать в заграничную поездку со школьниками.

Когда мы вышли из кабинета, Бретт дал мне «пять». Мы также «забыли» придержать дверь для Сони, когда выходили от Мак-Кензи. Итак, линии фронта были обозначены. С одной стороны я с Майклзом, с другой – Лэрд и Уэкс.

Наши с Бреттом иллюзии развеялись, как только самолет приземлился в аэропорту в Тревизо. Мы поняли, что оказались вдали от школы с двадцатью девочками-подростками, которые собирались флиртовать с местными мужчинами. Я был в такой панике, что первые сутки почти не замечал Дарси, не говоря уже о том, чтобы помнить о нашем плане провести немного времени вдвоем. Она собиралась выйти из спальни в туалет в одиннадцать вечера в воскресенье. В это время я должен был как раз идти по коридору после обхода. Мы хотели закрыться в каком-нибудь укромном уголке. Идеально!

На второй день экскурсии мы осмотрели площадь Сан-Марко, а также забрались на кампанилу собора святого Марка. Дарси заявила, что боится высоты и хочет остаться внизу на площади. Я удивленно посмотрел на нее и ляпнул как идиот:

– Серьезно? Ты такого никогда не говорила.

Я тут же попытался придумать что-нибудь и быстро добавил, обращаясь к Бретту, что перед отлетом опрашивал девочек, чтобы выяснить, есть ли у кого-нибудь фобии. Я чуть не выдал нас. Чуть.

В Венеции Дарси бо́льшую часть времени проводила с Нелл Дэвис. К счастью, все ведьмы остались дома. Должно быть, они проводили время в торговых центрах, кафе и забегаловках.

Нелл Дэвис отличалась тем, что, как мне казалось, постоянно за всеми наблюдала: за Дарси, мной, гондольерами за работой… В этом смысле она мало отличалась от Сони. Куда бы я ни повернул голову, меня преследовало ощущение, что она повернулась в ту сторону на тридцать секунд раньше и уже ждет меня.

После того как я публично заявил о том, что не знал о боязни высоты своей девушки (я подчеркнул, что это не потеря пространственной ориентации), я понял, что она хочет мне сказать лишь тогда, когда все уже собрались подниматься на кампанилу. Но к тому моменту было уже поздно.

– Я останусь с тобой, Дарси, – громко заявила Соня. – На костылях я наверх не поднимусь. Ты иди, Нелл. Дарси здесь со мной, и все будет в порядке.