Наш секрет - Ребекка Дан (2016)

В то время я снимал коттедж возле Холта. К коттеджу примыкала кирпичная терраса с мебелью и местом для машины. Мне это место не особенно нравилось, так как я не был фанатом популярных в семидесятые годы газовых плит и рельефных потолков. Однако хозяин дома еще не врубился в принцип экономической инфляции, к тому же ему было все равно, если его жильцы оставляли на коврах пятна. Оба этих обстоятельства были для меня значительным плюсом.

Иногда по выходным я тусовался с другими учителями. С ними было не так уж скучно. Мы равномерно делили наши часы свободы между игровой приставкой Джоша, пьянками в Бранкастере и футболом в Факенхеме. В то время я еще играл на гитаре. Мы собрали небольшую группу и играли всякие штуки вроде классического рок-н-ролла, который нравился престарелым жителям Северного Норфолка. Со временем у нас даже появилась небольшая группа фанатов.

Учитель экономики в нашей школе Соня Лэрд часто приходила, чтобы посмотреть наши выступления или поболеть за любимую футбольную команду, иногда мы вместе выпивали в пабе. В то время у меня не было девушки, а у Сони был парень, с которым она время от времени виделась в продолжение пяти лет.

Для девушки, у которой есть парень, Соня слишком много флиртовала, особенно когда была пьяна. Она могла закинуть ногу мне на колено и спросить:

– Да что же это такое?! Как получилось, что такой шикарный парень до сих пор одинок?

Я никогда не мог придумать нормального ответа на ее вопрос.

Соня очень любила моду пятидесятых: платья, закрытые спереди и с открытой спиной; пышные локоны, которые она накручивала на огромные бигуди и закрепляла лаком; очень красную губную помаду, на фоне которой ее зубы казались желтыми. Когда она сильно напивалась, то просила, чтобы я называл ее Присциллой.

– Знаешь, кем это делает тебя? – бормотала она. – Это делает тебя Королем.

Мне было все равно. Когда Соня была в таком состоянии, от меня многого не требовалось. Я просто кивал и время от времени отодвигался от ее ищущих рук. Иногда мне было даже жаль ее парня. Самое странное заключалось в том, что когда она приходила с ним, то вообще не обращала на меня внимания. Она не просто не разговаривала со мной, она смотрела на меня, как на пустое место.

Однажды в понедельник, когда мы были в учительской, я спросил, почему она не бросит своего парня, если не любит его. Конечно, вопрос я задал не прямо. Я попытался обставить все так, словно эта мысль пришла мне в голову случайно. В ответ она разрыдалась и забилась в угол, где ее пыталась утешить давешняя подруга из лаборатории. Вот такие ситуации случаются, если преподаешь в школе, где учатся только девочки. Тебе никогда не позволяют забыть, что ты находишься на женской территории, – словно Хэдли Холл был модным рестораном, а ты самонадеянным дураком, который забрел в него, не забронировав столик заранее, и теперь тебе позволили подождать, пока освободится место, за что ты должен быть чертовски благодарен.

С того дня наши отношения испортились. Соня не хотела со мной разговаривать и даже осмелилась распустить слух, что я что-то украл в школе, где работал прежде, поэтому мне пришлось уволиться оттуда из-за подозрений руководства. Мне было сложно представить, что можно было украсть в убогой общеобразовательной школе, наибольшим достижением которой годом ранее было то, что в ней отменили особый режим.

Больше всего меня раздражало то, что все это было чистейшей ложью. Более того, Соня пыталась меня убедить, что она не имеет к этим слухам отношения, хотя я легко вычислил ее. Мы немного поругались после собрания, из-за чего она подала на меня жалобу. Меня отстранили от работы на неделю. Уж не знаю, за что. Неужели за то, что я помянул имя Господа всуе? Через неделю меня позвали обратно, потому что они узнали, что Соня Лэрд – лживая корова, что и так было ясно с самого начала.