Заезд на выживание - Фрэнсис Феликс, Фрэнсис Дик (2009)

Этого вопроса он явно не ожидал и, похоже, немного расслабился, перестал злобно щурить глаза, морщинки на лбу разгладились.

— Мой основной бизнес, — начал он, — состоит в управлении Центром по размножению лошадей.

— Не могли бы вы пояснить присяжным, в чем именно заключается работа вашего центра? — спросил его я.

Роджер Рэдклифф покосился на скамью присяжных.

— Это имеет отношение к делу? — тут же спросил судья.

— Да, ваша честь, — ответил я. — В ходе дальнейшего допроса я постараюсь показать, какое именно отношение к делу это имеет.

— Хорошо, продолжайте, — кивнул судья. И посмотрел на присяжных. — Прошу, отвечайте на вопрос, мистер Рэдклифф.

Роджер Рэдклифф раздраженно высморкался.

— По-моему, это очевидно из самого названия.

Я молча ждал продолжения. И ему пришлось продолжить.

— Каждый год к нам привозят около двухсот кобыл. Жеребята появляются на свет в соответствующих условиях, под присмотром ветеринаров и целой команды специально обученных конюхов. Наш центр стал весьма популярен среди конезаводчиков и владельцев лошадей, они вполне довольны уровнем обслуживания и заботы, которые получают поступившие к нам животные.

Двести кобыл — это примерно в два раза больше того числа, что выдал мне Ларри Клейтон десять дней тому назад, сидя закинув ноги в ковбойских сапогах на стол. Однако я не стал уличать Роджера Рэдклиффа в столь незначительном преувеличении и саморекламе, которые он только что продемонстрировал.

— И как долго существует ваш бизнес? — спросил я.

— Лет семь-восемь, — ответил Рэдклифф. — Но он все разрастается и расширяется, особенно в последнее время.

— И каковы же причины этого расширения? — спросил я.

— Просто мы работаем на совесть, — ответил он. — И потом за последний год я смог сделать в бизнес значительные инвестиции.

— И наличием средств для этих инвестиций вы, судя по всему, обязаны успехам своего жеребца по кличке Перешеек? — спросил я.

— Да, — ответил он. — Именно так.

— Мистер Рэдклифф, — начал я, — некоторые из членов жюри присяжных не слишком разбираются в скачках. Так что, может, вы расскажете им о своем Перешейке поподробнее?

Я взглянул на судью. Он смотрел прямо на меня, приподняв кустистые брови, отчего они практически слились с пышным париком из конского волоса.

— Строго говоря, Перешеек уже не является моей лошадью, — ответил Роджер Рэдклифф. — В конце прошлого года его отправили на конезавод, и теперь акции на него принадлежат другим людям и организациям. Я сохранил лишь две акции из шестидесяти.

— Но во время его карьеры, то есть выступлений на скачках, именно вы являлись его владельцем, ведь так?

— Да, так. — Он улыбнулся каким-то своим приятным воспоминаниям. — И это я вывел и вырастил его. Мне принадлежала его мать, и родился он у нас в центре. И я решил оставить его у себя на какое-то время. И теперь рад, что поступил именно так.

— Значит, он успешно выступал на скачках? — спросил я.

— Да, весьма успешно, — ответил Рэдклифф. — Он выиграл чемпионат для двухлеток, а в 2007-м был назван Лошадью Года. Но особенно удачным был прошлый год. — Рэдклифф явно упивался собой и окончательно расслабился. — В мае он выиграл приз в две тысячи гиней на скачках в Ныомаркете, затем в июне — Дерби в Эпсоме и, наконец, в октябре прошлого года получил кубок «Классика породы» в Калифорнии. Так что, как видите, очень удачный выдался год. — И он широко улыбнулся присяжным. Многие из них ответили улыбками.

В зал заседаний на цыпочках вошла Никки, присела рядом с Элеонор.

— Все готово, — шепнула она мне в спину. Я обернулся к ней, наклонился.

— Хорошо, — шепнул я в ответ. — Глаз с двери не спускай. Я дам тебе сигнал. А теперь иди.

Она поднялась, поклонилась судье и тихо вышла.