Хроники Богини - Нацуо Кирино (2011)

Госпожа Микура стала обучать Камику, разлученную со мной и родителями, всему, что полагалось знать верховной жрице, Оо-мико. Камику наверняка было значительно тяжелее, чем мне. Теперь она не могла резвиться на берегу моря, прыгать, раздевшись под дождем, собирать цветы. Так печально закончилось наше с Камику короткое счастливое детство.

Вскоре старейшина острова дал и мне поручение. Я должна была каждый вечер относить Камику еду, которую мать и наши родственницы по очереди готовили. Раньше, когда госпожа Микура жила одна, она справлялась сама, но после того, как у нее поселилась Камику, женщины должны были готовить специально для Камику и ежедневно относить еду к домику госпожи Микура.

Еду нужно было оставлять раз в день, а Камику делила ее так, чтобы хватало на два раза. Для этого использовали две корзинки с крышками, сплетенные из порванных на тонкие полоски листьев ливистоны. Корзинку с едой я оставляла перед маленькой хижиной, а домой забирала пустую, принесенную за день до этого.

Выполняя это поручение, я должна была соблюдать несколько строгих правил. Нельзя было заглядывать в корзину. Нельзя было доедать то, что не съела Камику. Если что-то из еды оставалось в корзинке, то по дороге домой я должна была выкидывать остатки в море с мыса, неподалеку от Кёидо. Нельзя было никому рассказывать об этом. Таковы были четыре запрета.

Получив поручение, я несказанно обрадовалась. У меня появился предлог для встреч с Камику, и к тому же, честно говоря, мне было любопытно, чему госпожа Микура ее обучает и чем они занимаются.

На следующий день вечером мать дала мне корзинку из листьев ливистоны. Плетение было таким плотным, что невозможно было разглядеть, что находится внутри. Но как только я взяла корзинку в руки, голова у меня закружилась от вкусного запаха. Мать не велела мне заглядывать на кухню, и я играла во дворе, пока она готовила еду. В одной посуде, видимо, была жидкость, о чем я догадалась по всплеску при раскачивании корзинки, — не иначе как суп из морской черепахи или морской змеи; ароматный запах, вероятно, от пойманной в далеких морях, засушенной и поджаренной рыбы; что-то тяжелое — наверняка моти, завернутые в листья альпинии и приготовленные на пару из той самой горстки риса, что привезли мужчины из плавания.

Мне таких яств никогда пробовать не приходилось. Пожалуй, как и большинству жителей нашего острова. И я, и моя мать, и все остальные постоянно голодали. Так как остров был маленьким, то и количество природных даров, пригодных для еды, было ограничено. Прокормиться было непросто. Когда случались сильные бури и несколько человек умирало от голода, то ничего необычного в этом не было. Именно нехватка еды была основной причиной того, что мужчины уходили в море и подолгу не возвращались. Мне было стыдно, но в глубине души я завидовала Камику. Я завидовала тому, что она могла есть все эти лакомства каждый день.

Прижимая к груди корзинку, которую мне дала мать, я стояла перед маленькой хижиной недалеко от леса, где находилось Кёидо. Поблизости слышался плеск волн — от хижины госпожи Микура тропинка шла прямо к мысу. Внутри бабушкин голос произносил молитву. За ним вторил чистый милый голос Камику. Пока я прислушивалась, я запомнила слова и невольно стала бормотать себе под нос молитву:

— Тысячелетний северный мыс,

Столетний берег морской,

Натяни нить через море, успокой волны,

Закинь сеть на горы, обуздай ветер,

Очисть свою песню,

Вдохни жизнь в мой танец.

Жить сегодняшним днем —

Жить жизнью богов

Вечно!