И это все о нем - Липатов Виль Владимирович (1984)

Глядя на широкую, сильную и прямую спину уходящего Бойченко, капитан Прохоров думал о том, что это тоже хорошо – черный костюм из тонкой шерсти, узконосые туфли, белая рубашка с расстегнутой верхней пуговицей и распущенным узлом галстук. Затем Прохоров сел за стол, откинулся на спинку стула, думающе прищурился… Исключение из комсомола Барышева, распутная жизнь и, наконец, забастовка наоборот. Что это значит, а? Не связано ли это с тем, отчего друзья Столетова замолкают в ту же секунду, как только речь заходит о событиях на лесосеке двадцать второго мая? Забастовка наоборот – что скрывается за этими двумя словами?… Углубленный в размышления, Прохоров вздрогнул, когда на крыльце раздались тяжелые шаги и заскрипели половицы, а потом в дверь громко постучали.

– Входите, пожалуйста!

Дверь широко распахнулась, и в кабинет вошли маленький Никита Суворов и его огромная жена Мария Федоровна.

Она могучей рукой держала мужа за воротник, отчего казалось, что Никита висит в воздухе. Позабыв поздороваться, Мария Федоровна зашипела рассерженной гусыней:

– Признавайся, идол, говори правду, а не то… Я не знаю, что с тобою сделаю, если ты не поможешь поймать убивца Столетова…

Заметив, что муж не пытается вырваться, она сняла руку с его воротника и подошла к столу, за которым сидел Прохоров.

– Никита готовый подписать все бумаги, – трудно проговорила она. – Я ведь чего испугалась, когда вы приходили в контору? Я думала, что вы Никиту в смертоубийстве подозреваете, а он, черт свинячий, оказывается, не хочет указать на того человека, который Евгению смерть причинил… – Мария Федоровна шлепнула ладонью по столу. – Да ведь Столетовы нам как родные. Кто тебя от смерти спас, Никита, когда у тебя перитонит произошел? Мать Столетова. Кто нашего Андрейку от скарлатины лечил? Дед Столетова. Товарищ милиционер, доставайте ваши бумаги, Никита их подписывать готовый!

Прохоров не выдержал, улыбнулся, так как Никита стоял с таким лицом, словно его собрались вести на лобное место: маленький да еще съежившийся, он казался подростком рядом с Марией Федоровной.

– Товарищ милиционер, – в третий раз повторила Мария Федоровна, – доставайте ваши бумаги, он готовый их подписывать.

Взяв себя в руки, Прохоров с официальным видом вынул из стола протокол беседы с Никитой Гурьевичем Суворовым, положив на него шариковую ручку, строго произнес:

– Протокол вы подпишете потом, Никита Гурьевич. А сначала вы должны написать объяснение, в котором скажете, что никакой драки на берегу озера Круглого не было. Если вы не возражаете, я продиктую то, что следует написать…

Шагами лунатика Никита подошел к столу, осторожно опустился на стул, замедленным движением взял шариковую ручку. Лицо у него было несчастное, испуганное, робкое, но Мария Федоровна была непреклонна:

– Пиши, идолище, пиши!

Прохоров сел на подоконник, секундочку подумав, начал диктовать:

– Я, Никита Гурьевич Суворов, вечером двадцать второго мая этого года…

6

На следующее утро капитан Прохоров проснулся с ощущением удачи и не сразу понял, чем это вызвано, но, бросив случайный взгляд на письменный стол, улыбнулся. Ощущение удачи объяснялось просто: Никитушка Суворов дал такие показания, которые уже вели к цели.

Прохоров позвонил начальнику лесопункта Сухову и попросил прислать машину, о которой они договорились еще вчера.

– Машина выйдет за вами через пятнадцать минут! – деловито ответил Сухов. – Номер пятнадцать – шестьдесят три…