И это все о нем - Липатов Виль Владимирович (1984)

– Для меня радостным было даже самое мелкое, незначительное. Я, например, старалась прийти в класс первой, чтобы в одиночестве подойти к списку учащихся и найти фамилию Жени… – Соня, казалось, видела стенку, на которой висел список фамилий. – Там было написано только «Е. Столетов», а я могла стоять возле списка целый час…

Слушая ее, Прохоров думал о Вере, вспоминал их последний разговор по телефону, потом увидел Веру так ясно, точно она была рядом.

…Вера стояла возле окна тесной прохоровской комнаты, болезненно щелкая суставами пальцев, говорила почти то же самое: «Я терпеть не могу твоего веселенького майора Лукомского, не терплю Миронова, готова растерзать Сергованцева, когда он приходит к тебе и молча пьет рислинг… Ты мой, только мой!»

– Мне хотелось выйти из класса, – негромко продолжала Соня, – когда литератор читал вслух сочинения Жени. Он читал часто. Женя хорошо писал. А я… Я не могла слушать! Мне казалось, что Женя в эти минуты принадлежит всем, кто слушает его сочинение…

Девушка была не только умна, но и тонка – она предугадывала вопросы Прохорова, опережала его на одну-две ассоциации и поэтому шла впереди него, как пароход «В. Маяковский», ведущий на буксире три огромные баржи. Они – пароход и баржи – двигались навстречу мощному обскому стрежню отчаянно медленно, со скоростью километров пять-шесть в час, и Прохоров подумал, что «В. Маяковский» прибудет в Ромск недели через полторы, когда он, Прохоров, уже вернется, увидит Веру, поговорит с ней, посидит в ее пропахшей гримом и духами комнате…

– Я ходила за Женей, как нитка за иголкой, – говорила Соня Лунина. – Не знаю, зачем я это делала, но я ходила за ним и тогда, когда Женя вернулся из города и решил жениться на Гасиловой. Наверное, я все на что-то надеялась, как герой одного из рассказов О'Генри. Помните, тот все ждал, что священник перепутает и обвенчает с невестой его… Очень смешно все это. Я понимаю…

Прохоров ничего смешного в ее рассказе не находил, продолжая наблюдать за буксирным пароходом, вспомнил Сонину записку дословно. Она писала: «Я хочу с тобой дружить, потому что люблю тебя, как в кино „Лейла и Меджнун“. Гасилова тебя не любит, она дружит с тобой потому, что ты отличник и очень красивый».

– Я ходила за Женей до последнего его часа, как ходила за ним и Анна Лукьяненок… Мне ее было жалко. Она много старше Жени и такая несчастная! Живет на кровати… – Соня Лунина нащупала пальцами пуговицу на воротнике кофточки, начала нервно крутить ее. – За Женей ходил и самый страшный его враг Аркадий Заварзин.

Соня закрыла глаза, словно ничего не хотела видеть наяву, а шла узкой извилистой тропинкой за Людмилой Гасиловой и техноруком Петуховым.

– Аркадий Заварзин, как и я, первым в деревне узнал о прогулках Людмилы Гасиловой и технорука Петухова, хотя они старались встречаться незаметно.

Услышав это, Прохоров выпрямился, заглянул девушке в лицо; почувствовав и услышав его движение, Соня открыла глаза.

– Да, это было так, Александр Матвеевич! – подтвердила она. – Петухов и Людмила скрывали свои отношения… Иногда мне казалось, что я смотрю пьесу Островского.

Рассеянным, отсутствующим взглядом Соня смотрела на реку. По Оби по-прежнему черепашьим ходом шел буксир «В. Маяковский», плыла рыбацкая лодка с розовыми от закатного солнца веслами, висела в зените легкая вечерняя тучка, иссиня-розовая, просквоженная насквозь солнечным светом. Соня вздохнула, задумчиво пообещала: