Первые леди Рима - Фрейзенбрук Аннелиз

В 202 году императорская семья, наконец, под громкие фанфары вернулась в Рим. Положение Плавтиана как самого могущественного и доверенного помощника императора укрепилось еще больше. Подобно Сеяну, жестокому преторианскому префекту при Тиберии, пытавшемуся втереться в императорскую семью, Плавтиан постарался выдать свою дочь Плавтиллу замуж за Каракаллу, что делало бы его тестем самого будущего Августа. Свадьба состоялась в апреле — как часть празднеств, отмечающих десятую годовщину правления Севера. Она была описана Дионом Кассием, одним из гостей, как расточительное пиршество, когда подарки провезли, выставляя напоказ, через Форум и далее ко дворцу, а гостям подавали как изысканные блюда из приготовленного мяса, так и «живое, сырое мясо», подобно варварам.[724]

Эти детали, как и замечание, что Плавтиан дал за своей дочерью приданое, которое покрыло бы стоимость приданого пятидесяти женщин царского рода, отразили нелюбовь Диона Кассия к отцу невесты. Его он описывал сладострастным и ненасытным, говоря, что тот так много ест и пьет на банкетах, что его рвет прямо за столом и что его страсть по отношению к мальчикам и девочкам расходится с пуританским воспитанием Плавтиллы, которую он держал в затворничестве и отказывал всем посетителям.[725]

Четырнадцатилетний жених Каракалла, в свою очередь, ненавидел Плавтиана и обращался с невестой со злобной презрительностью.[726] Чувства Домны к невестке, которая стала равной ей по рангу после награждения титулом Августа и прическа которой, по крайней мере на ранних портретах, была похожа на ее собственную, не описаны.[727] Но если свидетельства Диона Кассия верны, Домна имела причины бояться внедрения Плавтиана в свою семью: с самого своего появления на сцене он пытался дискредитировать сирийскую императрицу, даже пытал ее друзей, чтобы получить о ней информацию, которую он мог бы слить в уши императора:

«Плавтиан так сильно влиял во всех вопросах на императора, что часто даже с Юлией Августой обращался в оскорбительной манере; он от всего сердца ненавидел ее и всегда жестоко ругал перед Севером. Он имел обыкновение проводить следствия о ее поведении, а также собирал сведения о ней, пытая знатных женщин. По этой причине она начала изучать философию и проводила дни в компании софистов».[728]

Письменные свидетельства Диона Кассия о том, что Юлия Домна перед лицом преследований со стороны Плавтиана ушла во внутренний мир и философские беседы, стали основой для ее образа, выделяя ее как первую из императорских женщин, реально занимающуюся интеллектуальным делом. Это дополняет знаменитые ремарки, сделанные одним из ведущих литераторов того времени, греческим софистом и близким другом имперского двора Филостратом, который отметил в прологе своей самой знаменитой работы, «Apollonius of Tyana» (биография неопифагорейского философа I века), что в поисках для его работы ему помогала особая личность, сама Юлия Домна, в круг которой он входил: «потому что она любила и вдохновляла все риторические упражнения — она усадила меня за переписку этих работ… и за шлифовку их стиля».[729]